– Довольно!!! Вы меня послушаетесь и согласитесь на этот брак.

Девушка держалась за пылающую щеку, а на глаза наворачивались слезы. Она никогда не видела мать такой. Вдобавок мать впервые подняла на нее руку. Прилежная и послушная Клодина никогда не давала повода для недовольства. Даже королева Франции, при которой она состояла фрейлиной, пела ей дифирамбы. Этот несправедливый, навязанный брак казался ей тем более несносным, что рушил все ее девичьи мечты, ведь она росла при дворе, среди лучших женихов королевства. Сердце ее колебалось между несколькими сверкающими улыбкой благородными юношами из хороших семей. Судьба прочила ей супруга, достойного ее, а не эту развалину барона де Реца, про которого говорит мать.

Со стены детской спальни, что напротив резного каменного камина, смотрел на нее портрет отца в доспехах. Глядя на его гордую осанку, Клодина собралась с духом.

– Вы, матушка, совсем не оставляете мне времени на раздумья.

– Потому что в них нет нужды. Или вы не осознаете всей чести, какую принесет вам такое замужество? Спишем это на вашу юность.

Мать расправила великолепное, сплошь расшитое жемчугом подвенечное платье, складки которого спускались каскадом от выреза к талии и дальше, до самых щиколоток.

– Вот именно, мама, барон де Рец на сорок пять лет меня старше!

– И скопил за эти годы довольно мудрости, которой вам не достает. Он вас ей научит, – сказала мать, равнодушно втыкая булавки в иссиня-черный шиньон Клодины.

От боли дочь стиснула зубы.

– Научит, матушка? Я уже всему обучена, и весьма хорошо. Почему же он запрещает мне принести в дом книги?

– Вы уже прочитали столько, что на всю жизнь хватит. А чтобы заботиться о муже, жене нет надобности в книгах.

Обыкновенно мать Клодины была ласковей с дочерью, чем матери большинства ее подруг, – вероятно оттого, что супруг ее умер рано, когда Клодине было лишь пять. Девушка замолчала. Она видела, что под гневом мать скрывает, как ей тяжело. И подумала, что причина тому – стыд, что она позаботилась об образовании дочери сама, а не отправила ее в пансионат при монастыре. Клодина же ни разу об этом не пожалела.

– Платье идет вам изумительно. В день свадьбы вы будете блистать.

– Оно станет мне последним красивым нарядом.

– Почему вы так говорите?

– Я читала брачный договор. После свадьбы барон де Рец намеревается покинуть двор и обосноваться в своих землях. Вместе со мной.

– Он заслужил покой после своих ратных подвигов.

– А я – заслужила быть погребенной заживо?

Мать нахмурилась.

– Довольно думать лишь о себе! Неужели только я вижу, какая это честь, что сам король отдает мою дочь в жены герою?

– Времена, когда женщинами платили дань или брали их в качестве трофеев, давно ушли.

Клодина уклонилась от второй пощечины.

– Это все ради вашего счастья!

– Нет, ради его денег!

– Тише вы, нахалка!

– Я рассчитываю на лучшую партию, чем дряхлый старикашка, будь он хоть самым доблестным воином короля, что вовсе не так.

– Надеюсь, мужа вы будете слушаться лучше, чем мать!

– Я знаю, в чем мой долг и мои обязанности супруги. И с тем большей разборчивостью намерена выбрать того, кому пообещаю верность и покорность.

– Дочь моя, вы самое драгоценное сокровище, что у меня есть, и знаете, что я всегда делала все ради вашего блага и вашего будущего.

– Я знаю, мама.

И тем удивительнее, что она приняла такое предложение. Мать даже не стала ничего обсуждать, когда барон де Рец попросил ее руки. Конечно, если смотреть на его состояние, партия была завидная, но и они были потомственными фрейлинами, так что жаловаться на достаток не приходилось. И все же мать, приняв подчеркнуто серьезный вид, попыталась успокоить Клодину: