– Мири, бери хоть тонну мороженого, не спрашивай.

– Тогда я возьму шоколадное и лимонное.

И она, забросив в тележку яркие брикеты, весело сказала:

– Вот теперь всё.

Она с детским интересом смотрела, как кассир пробивает продукты, как складывает их в пакеты, провожала глазами каждую покупку и когда кассирша назвала окончательную сумму, сказала: «Синьора, вы должно быть случайно ошиблись, вы два раза пробили этот пакет с молоком, а также взвесили эти яблоки как сорт «Мельба», а я взяла сорт «Эрлиест», он дешевле».

Кассирша недобро посмотрела на девушку, но ошибки исправила.

«Она считает, как калькулятор», – подумал Даниель.

Турникет предсказуемо заверещал, Мирослава оставив Даниелю тележку, вышла и встала возле кассы. Охранник, вспомнив, как звенела рамка при входе этой красивой девушки в дорогом пальто, махнул рукой и отправился по своим делам.

«Прогресс, – обрадовался Даниель, – она уже не боится».

– Как интересно здесь, в этом супермаркете! – восторгалась Мирослава.

– Раз тебе нравится, мы приедем сюда ещё раз, – смеялся Даниель.

– Но ты ведь не любишь супермаркеты?

– Я люблю смотреть на тебя, когда ты улыбаешься и не плачешь. – Он поцеловал её в нежную гладкую щеку. – Поехали домой.

Обратно машину вёл он, а Мирослава смотрела на него, не отрываясь, и вздыхала.

– Всё хорошо? – встревожился он.

– Всё хорошо. Просто мне нравится смотреть на тебя.

– Так смотри, но не вздыхай.

Дома Мирослава сняла новую одежду, аккуратно сложила её стопочкой на полке, которую он ей выделил, надела его футболку, умылась и отправилась на кухню разбирать сумки.

Он должен был заниматься, а вместо этого, он ходил за ней, мешал, обнимал за талию, вдыхал её ромашковый запах. Она смеялась, не прогоняла его, потом, побросав продукты, повернулась к нему, и он стиснул её так крепко, что она даже вскрикнула.

– Meleth non[9] – прошептала она, – ce perfaer non[10].

Они нашли в себе силы дойти до кровати. Он зацеловал все её тело, выгладил руками каждый сантиметр. Она была горячая, как при лихорадке, он даже испугался: вдруг она объелась мороженого и простудилась.

– Ты в порядке, Мири?

– Да, всё хорошо, просто я сейчас расплавлюсь.

Нежные ласки быстро пожирает ненасытное пламя, разгорающееся и уносящее в свою сердцевину. Но наступает и штиль, и он, обессиленный, обгоревший в пламени, лежит на ней. Девушка молчит и смотрит на него потемневшими глазами.

Спохватившись, он перенёс вес на локти, сказал: «Я не хочу вставать, но хочу есть».

– Тогда вставай, я приготовлю что-нибудь быстрое.

Он нехотя поднялся.

– Я найму повара, и ты не будешь готовить, а будешь сидеть рядом со мной или лежать подо мной.

Мирослава смеялась.

– Я лучше, чем повар! Буду готовить тебе как в ресторане, правда, я не знаю, как там готовят.

– Завтра мы поедем в ресторан. Ты ведь купила вечернее платье?

– Да, – вздохнула она, – купила. Я не очень люблю рестораны, Даниель. Там есть турникет?

– Ясно. На твоей скале ресторанов нет, и ты не знаешь, что это такое.

Она опустила голову.

– Мири, ничего страшного ведь не случилось. Не знаешь – узнаешь. Я хочу выйти с тобой в ресторан, и мы поедем в него, но завтра, а сейчас я буду заниматься.

– Хорошо, Даниель.

Они разошлись по своим делам, но тонкая невидимая нить связывала их, и они ощущали друг друга.

Он играл долго, и музыка его любимых произведений звучала по-другому, нежнее и горячее. Может быть потому, что сердце его билось по-другому и передавало свой изменённый ритм пальцам? Даниель увлёкся, зачарованный новым ощущением и новым звучанием знакомой музыки и очнулся только тогда, когда Мири тихо скользнула в комнату.