– Мири, Мири, что случилось?

Она смотрела на него полными ужаса глазами.

– Я чуть-чуть не ударила человека.

Она тряслась и рыдала, он вытирал ей слёзы, ничего не понимая.

– Посиди тут, – он увидел открытое кафе-мороженое, отвёл её туда и посадил за столик.

– Сейчас я принесу твои покупки, мы вернёмся в машину, и ты мне всё расскажешь.

Даниель вернулся в «Меркурий» и, игнорируя стайку тех же девиц, вертевшихся вокруг фигуристой блондинки, хныкающей и потиравшей запястье, быстро прошел к фонтану. Их покупки лежали там, где они их побросали. Охранник, помогая ему собирать пакеты, сочувственно трещал: «Синьор, такая досада, эта женщина обидела вашу милую синьорину. Ах, эти женщины, беда с ними». Даниель отогнал назойливого охранника и поспешил назад.

А Мирослава сидела в кафе, ела мороженое, вокруг неё вился толстый усатый хозяин, они весело болтали по-итальянски. Хозяин вытирал ей салфеткой уже почти высохшие глаза, гладил её по щеке. Проигрыватель гремел старым хитом Pupo в тему: «Gelato ai Cioccolato[6]». Мирослава смеялась, слизывая яркое лакомство из рожка.

«Что за девчонка, то слёзы, то смех!» – думал Даниель.

– Мири, сходи, переоденься, а я пока расплачусь за мороженое, – он подал ей пакеты с одеждой.

– Синьор, синьор, что вы, – замахал руками хозяин, – это подарок синьорине, она так плакала. Такие молодые хорошенькие синьорины не должны плакать, они должны смеяться нам на радость, не так ли, синьор?

Сладкий голос Pupo сменил Луи Прима с джазовой композицией «Банановое мороженное для моей детки».

Пока хрипловатый голос американского певца перечислял все ингредиенты популярного десерта, Даниель ждал за столиком и думал о том, что эту девушку многие не прочь приголубить, и она не пропала бы, даже если бы он не подобрал её на пляже. Эта мысль не понравилась ему, он хотел считать себя единственным спасителем. Послышались лёгкие шаги, и Мирослава вышла к ним – в джинсах, в светло-бежевом свитере тонкой вязки, в высоких ботинках. Новая одежда отлично сидела на ней, джинсы обтягивали длинные ноги, свитер подчёркивал тонкую талию. Она постукивала каблуками ботинок – ей явно нравились они. Энергичный, веселый регтайм Градески «Мороженое» отлично озвучил ее выход.

– Ma quanto sei bella, proprio bellissima[7]! – сладко запел хозяин кафе.

А Мирослава подошла к Даниелю и вплыла в его объятия.

– Спасибо, Даниель, мне нравится новая одежда.

Он держал её крепко, согретый её улыбкой, чувствовал под пальцами тонкие рёбра и хотел прямо сейчас утащить девушку куда-нибудь, сорвать с неё все эти новые шмотки, и исцеловать её с головы до ног.

«Она постоянно возбуждает меня, это и хорошо, и странно».

– Пошли, Мири, нам ещё надо в супермаркет.

– Даниель, а пальто, я забыла про него.

Она вытащила из пакета синее с чёрными пуговицами пальто, оторвала ценник, надела, покрутилась на каблуках, и из девчонки с пляжа превратилась в модную молодую красавицу.

Даниель и мороженщик уставились на нее с восхищением.

– Grazie mille, signore[8] – улыбаясь, она ласково пожимала руки итальянцу.

Мороженщик сбегал за прилавок, принёс ей ещё рожок мороженого, большую салфетку и сказал: «Синьорина, осторожно, не испачкайте свое новое пальто».

Расставшись с хозяином кафе, они пошли по улице, Даниель нёс пакеты, Мирослава ела мороженое, прохожие глазели на неё, улыбались, она улыбалась в ответ. История с порванным платьем позабылась.

В машине Мирослава сидела молча, скользила глазами по встречным автомобилям, мелькающим деревьям, белым домикам с газонами и клумбами.

– Что тебе сделала та ненормальная? Отчего ты так расстроилась? – поспешил выяснить Даниель.