– Спасибо тётя Люба, – угрюмо поблагодарила Катя Любовь Михайловну, принимая у неё пакет со сладкими круасанами. – За наши толстые попы.

– Чего?! – возмутилась Любовь Михайловна.

– Вкусная у вас выпечка, говорю, и десерты. Никак не завязать.

– Во- во! – согласился большой Боря, рассматривая витрину с диетическими десертами.

– Ну некоторым, которые по пять булок за раз со сладким чаем уплетают, конечно надо бы завязать, – ответила Люба, глядя на Бориса. – А тебе то что? – перевела она взгляд на девушку с розовыми волосами.

– Откладываются где не надо.

Хозяйка кафе вышла из-за прилавка, разглядывая Катю со всех сторон.

– Это у тебя что ли по-па растёт? От моих то булочек?

Катя закатила глаза и уже поняла, что зря съязвила.

– Вот этому, моя дорогая, не помешало бы подрасти, – пренебрежительно и совсем не тихо продолжила Люба, утягивая широкий пуховик на Катиных бёдрах. – Это, во-первых.

Катя огляделась, чтобы убедиться, что на них никто не смотрит.

Смотрели все. Кто-то исподтишка, кто-то просто прислушался, кто-то прям пялился. Ну, по крайней мере, Кате так казалось.

Девушка была готова провалиться сквозь землю или убить тётю Любу. Или сначала убить, а потом провалиться вместе со всеми этими несчастными булочками. А потом вернуться в чёрном костюме и Нейрализатором стереть всем присутствующим память. И желательно так, чтобы они все забыли про этот разговор, про существование булочек, поп и вообще про девушек-подростков.

– А во-вторых, я вот своё достояние уже 57 лет ращу. – Люба хлопнула себя по ягодицам. – И ни чего, многим нравится! Да, красавчик? – она повернулась к художнику, который как раз наблюдал за Любой.

Тот тут же поперхнулся чаем. Закашлялся и постукивая себя кулаком по груди, кивнул. Люба улыбаясь снова повернулась к Кате.

– И дорогая моя, за день мы можем столько глупостей натворить, что съесть вкусное пирожное или нежнейшую булочку может стать лучшим решением.

– Пирожные проблемы не решают.

– Но и не создают их. – Люба встретилась взглядом с Борисом. – Ну 6 пирожных конечно могут создать проблемку, – уточнила она чуть громче. – Но одно… точно нет. А если ты со своей угрюмостью еще и сладкое перестанешь есть, то вообще грымзой станешь, – бросила Люба, удаляясь за прилавок. – Так и буду тебя называть, Грымзочка Олеговна.

Катя снова закатила глаза и направилась к выходу.

– До свидания.

– Грымзочка Олеговна! – окликнула девушку Люба. Катя обернулась.

– Улыбка и вкусности способны спасти мир! – Люба искренне улыбнулась.

– Маму это не спасло.

Люба перестала улыбаться.

– Но спасало её душу от отчаяния! – тут же ответила она. – И всех нас.

Катя вытянула провода из-под воротника, вставила гарнитуру в уши, натянула капюшон и вышла из пекарни.

Люба повернула голову в сторону диетических десертов. Боря смотрел на неё, поджав губы. Через пару секунд он ткнул указательным пальцем в витрину.

– Два чизкейка пожалуйста. Один мне, второй жене.

Люба кивнула.

В кафе ворвался взъерошенный Павел. Глянув на столик, за которым сидел несколько минут назад и который уже был занят парой молодых людей, он поспешил к Любе. Та стояла за прилавком подбоченившись и качая головой.

– Пашка, ну что с тобой делать, а? – улыбнулась она, протягивая ему телефон.

– Смириться, – усмехнулся Павел. – Спасибо.

– Мите.

– Спасибо, друг, – громко поблагодарил он Матвея. Тот в ответ смущенно улыбнулся, не отрывая взгляд от ёлки.

Через некоторое время в пекарне появился Олег.

– Говорю же тебе, это не моё! Сколько ещё раз нужно повторить? – услышала Люба, раздражённый голос Кати в его телефоне, когда он подошёл к прилавку.