Джулиана тряхнула головой, желая избавится от роя непрошенных мыслей, захвативших ее разум. Вдруг ей захотелось узнать о нем как можно больше. Это казалось ей игрой. Она хотела изучить его, испытать, узнать, подходит он ей или нет. Гипотетически, разумеется.

Она повернулась назад к Кристиану и Чарльзу и сказала, что пойдет впереди вместе с маркизом и графом. Два друга переглянулись, но ничего не ответили.

Джулиана молча прошла мимо сестры и горничной и подошла к маркизу Рендольфу.

– Маркиз, – произнесла она тихим голосом, чтобы не нарушать тишину леса, – там в зарослях я видела куст с ягодами, похожими на голубику. Как вы думаете, их можно есть?

– Я не знаю, – ответил маркиз Рендольф, – здесь все такое странное…

– Думаю, вам лучше этого не делать, – послышался голос Майнфорда.

– Это еще почему? – деланно возмутилась Джулиана.

Она незаметно перешла ближе к нему, на другую сторону тропы.

– Потому что, все здесь совершенно неизвестно нам, и польстившись на красивый плод, вы можете расстаться с жизнью. Все здесь потенциально может быть опасным, и вы должны это понимать.

– Вы хотите сказать, что всем здесь правит страх? – сказав это, Джулиана про себя улыбнулась.

Наконец-то появилась возможность проверить графа.

– А вы, я вижу, его презираете?

– «Страх возникает вследствие бессилия духа»1.

Девушка посмотрела на него и уже было подумала, что он сражен наповал. Но не тут-то было.

– «Каждый мерит страх своим страхом»2.

Она удивленно взглянула на графа.

«Оказывается он не так-то прост. Ну ладно, посмотрим».

– «Чем меньше страх, тем обычно меньше опасность»3.

Незамедлительно последовал ответ:

– «Нельзя рассеивать страх, не постигнув природы Вселенной»4.

– Эпикур? Что ж, милорд, вы достойный соперник, – Джулиана критически посмотрела на мужественное лицо графа.

А он, в свою очередь, впился взглядом в ее прекрасное личико.

– Я думаю, продолжать дуэль нет смысла. С таким прекрасным знатоком философии, как вы, миледи, это можно делать бесконечно.

Она, словно заворожённая, продолжала смотреть на его улыбающееся лицо и заметила маленькие морщинки вокруг глаз. Это делало его таким неотразимым, что девушка поспешила отвернуться, чтобы не поддаваться его очарованию.

– Почему вы презираете опасность? – через несколько минут спросил граф.

– Боятся только трусы. А трусость – величайший грех.

Ему показалось, что голос графини дрогнул, но он пока не мог найти причины столь быстро переменившегося настроения.

– А как же гордыня, сладострастие и тому подобное? Убийство, в конце концов.

– Трусость самый великий грех, так как она совмещает все эти пороки.

– И даже гордыню? – удивился Майнфорд ее философии.

Но Джулиана не ответила. Казалось, она задумалась о чем-то.

В очередной раз взглянув на собеседницу, граф увидел на ее лице отпечаток горечи. Он хотел обнять ее за плечи, но, дотронувшись до кожи, почувствовал, что она дрожит от холода.

– Вы замерзли?

– Да, немного, – тихо прошептала Джулиана, поправляя косынку на шее.

Граф тут же снял с поклажи свой сюртук и заботливо накинул ей на плечи.

– Спасибо, так намного лучше, – девушка улыбнулась, но в ее прелестных глазах по-прежнему была печаль.

Майнфорд решил, что ее состояние вызвано пережитыми накануне потрясениями, но он не мог догадываться об истинном положении дел.

Лес, по которому они шли, был тих и молчалив, словно погружен в какую-то дрему. Но эта дрема не пугала, а, наоборот, вызывала в душе чувство чего-то волшебного, растворенного в сыром воздухе.

Небольшую тропинку, по которой брели наши путешественники, окружали высокие ели и сосны, верхушки которых уходили далеко-далеко в небо, которого не было видно. Чуть прозрачный молочный туман окутывал верхушки деревьев и их основания, отчего казалось, будто гигантские исполины парят в воздухе. Сквозь покрывало тишины иногда слышалось пение какой-нибудь птицы, которой, казалось, вторили деревья и травы. Земля была густо усеяна папоротником, да так, что только кое-где проглядывала темная земля, покрытая мхом и хвоей. А папоротник был похож на персидский ковер: некоторые листья пожелтели, другие сделались почти красными, и этот контраст на фоне зелени выглядел весьма и весьма живописно.