И, в самом деле, смешно: Вика, конечно, посчитала, что я удивился совпадению – учусь с ее ученицей в одном институте. А я воскликнул по иному поводу: четвертый курс! Это люди уже взрослые. Вот и смешно, что Вика совершенно не о том подумала! Эх, если бы она знала, что мне еще нет восемнадцати! И я тут же сказал, что когда-нибудь сообщу ей одну новость, очень интересную. (Эта новость – мой год рождения, но об этом я, разумеется, даже не намекнул!) Почему-то после этих слов она сама прильнула к моим губам.

Когда подходили к консерватории (Вика пошла опять заниматься), она вдруг круто повернула назад, сказав, что идет ее знакомый мальчик. А я и не удивился. Это подтверждает, что Вика ничего серьезного со мной не предполагает и не планирует. И слава богу. Ну, а вообще-то, черт ее знает.

Возвращаясь домой, думал, как смогу расстаться с ней: сообщу именно «новость» – с какого я года. Она не ожидает… но поймет! Хотя все это звучит как-то противно и обидно для Вики. Но, признаюсь, эти мысли были в моей «искренней, отзывчивой и простой» головке.

Что-то не смешно. Какой уж раз не смешно.

Сейчас буду делать черчение, завтра сдавать. Ох, и надоело! Сейчас бы в кровать.

«Прощай, Миша… Останься навсегда таким же искренним, отзывчивым и простым. Верю: из тебя получится хороший человек. Ты умеешь работать…»

***

Сегодня весь день пробыл в институте на конференции. Чтоб ей… Потратил массу драгоценного времени. Да еще завтра идем в Оперный опять прорабатывать тезисы Хрущева о «планов громадье».

Может, не ходить? Хотя хочется послушать: говорят, что-то будет и о работе института.

Весь день, еще с конференции, клонило ко сну, и около половины десятого решил плюхнуться в кровать. Уже снял носки, как вдруг звонок: Вика. Я предложил встретиться. После некоторого ломания (она это любит, но говорит, что со мной почти не ломается, не то, что с «нашими» ребятами) назначила время – в одиннадцать часов.

Папа и мама улыбались: вот, мол, ложился в теплую кровать и – любовь. Неужели так думают? А я так не хотел идти, так хотел спать. И даже сокрушался: зачем предложил встретиться? Но как-то неудобно было: сама позвонила. Ну и по инерции. А ведь у меня частенько бывает совсем другое настроение. Я даже название придумал – «прилив нежности». Это желание теплоты, ласки, нежности. Иногда я мечтаю о таком «приливе» при свидании с Викой. А сегодня утром даже хотел записать вдруг возникшее в душе это нежное ощущение, но поленился. Да и… (закончились чернила, пришлось прервать «лирику» и заполнить ручку)… значит, вскоре «щекотное» состояние прошло. И увековечивать «чудное мгновенье» не было необходимости.

Ха! Это «нежное желание», как чернила в ручке: был заполнен и вот – «отлив». Даже не заметил как «любовь» израсходовал. И когда теперь будет «прилив»? Сколько ждать?

А может, все проще? Разлюбил – и тут же душу новой любовью заполнил. Ха! Вот именно новой!

Ну, хватит философствовать… На улице было морозно, дул довольно сильный ветер. До назначенного времени было еще минут пять. И вдруг из консерватории выбежала Вика – раздетая (без шубы и платка). Она была в яркой пестрой кофточке и показалась мне, как никогда, симпатичной. Я даже растерялся: бюст… прическа… Я сказал, чтоб она бежала одеваться: «Ты что простыть собираешься?!» Она сказала, что ее пальто закрыли в какой-то комнате. Но вскоре (минуты через две, если не быстрее) она вернулась, надевая на ходу платок. Мне кажется, она просто решила показать себя, понравиться мне. И, в самом деле, я, вроде, обрадовался.

Мы сели на «нашу» скамеечку, и я напомнил, что мы не виделись целых две недели и что завтра ровно месяц, как мы знакомы. Она сказала, что соскучилась, и вдруг: «Разреши тебя поцеловать», – и прикоснулась губами к щеке. Надо же какая нежность! Эта «самостоятельность» повторялась раза три. Ей захотелось, чтоб я почитал стихи, но я нового ничего не выучил, читал из старых Есенинских запасов. Вспоминал с удовольствием (и грустью):