А ведь я с тобой не гулял и стихи тебе не читал, а в душе моей ты была и, видимо, останешься навсегда самой нежной и умной, самой красивой и доброй девочкой на свете. Да, девочкой, хотя и беременной… Евдокия Ивановна многое рассказала.

Ты, конечно, знаешь эту женщину. Работала с нами на току, всегда в туго повязанном платке, в шароварах. Авдотьей назвалась, а мы сразу по-своему начали ее величать – все же намного старше нас, и она не оспорила имя-отчество, видать, угадали.

Да, я знаю, Мотя-Матильда, многое знаю.

Ты родилась здесь, в Успенке, в этой же деревне, где мы были, живешь с мамой и ее родителями – с бабушкой и дедушкой. Папа у тебя был военный, прошел всю войну, а вы с мамой жили здесь. А после войны, когда ты была еще маленькой, жила с родителями в разных местах, куда посылали твоего отца. Даже в Москве, когда он там учился. И ты там училась. Но каждый год ты с мамой приезжала в родную Успенку, – в основном летом, а иногда и на зимние каникулы.

А потом ты стала жить с бабушкой и дедушкой, чтоб им помогать и не менять школы, а учиться в одном месте – в школе-десятилетке в каком-то большом селе (название не помню), не далеко от твоей деревни. Родители где-то за границей работали (видимо, папа там служил), но они, особенно мама, к вам часто приезжали, и ты к ним ездила.

А потом твой папа погиб. В общем-то, недавно. Вам сказали, что он утонул, спасал кого-то. Но потом я понял другое, Евдокия Ивановна знает. Писать или нет?.. Напишу. Евдокия Ивановна сказала, что вся деревня об этом знает: твой папа погиб в Венгрии. Не утонул. Ну, когда там были события… Здесь, в Успенке, похоронен твой папа.

Евдокия Ивановна еще сказала, что «по-городскому» (видимо, по метрикам и паспорту) тебя звать не Мотя (ее брат в милиции работает, и она многое знает). Но с самого рождения тебя зовут в деревне так, как когда-то назвала тебя твоя бабушка. А как «по-городскому» Евдокия Ивановна не сказала, да я и не спрашивал. Но, уверен, не Матильда. Такое мы не могли отгадать. Но все же почувствовали: «Мотя» как-то не соответствует. Хотя для души… Ладно, не буду фантазировать. Для меня ты навсегда – Мотя-Матильда. Простая, нежная, добрая, красивая. И умная, сильная, гордая.

Да, да, я с Евдокией Ивановной часто разговаривал. Она любила и поговорить, и порассказать. Да и я, видать, больше, чем другие, любопытничал. И она рассказала мне о том, о чем мои ребята, по-моему, не знают. И никогда не узнают.

Ты училась, была отличницей, мечтала выучиться на учительницу «по книгам», как выразилась Евдокия Ивановна. То есть, понятно, на учителя по русскому языку и литературе. А потом… ну, когда возвращалась из школы домой, села на попутную машину. И этот… ну, водитель, тебя повез…

Евдокия Ивановна рассказала все, все… Ты была вся в синяках и крови… Но бандюгу этого не нашли. Видать, городским был, далеко удрал. Евдокия Ивановна сказала, что ты не смогла поехать учиться на учительницу или на кого другого, так как у тебя будет ребеночек. И еще сказала: «Может, и хорошо, что никого не нашли: ребеночек будет ничейный. Как от бога».

Интересные слова. По-моему, хорошие, добрые. Запомнились.

И еще Евдокия Ивановна сказала, что Василий любит тебя, как и раньше любил, с самого вашего детства. А сейчас, может, еще крепче любит. А ты, мол, «хорохоришься». То есть, я сразу понял, ты еще раздумываешь, не отвечаешь ему от всей души. Значит, не можешь. Не хочешь.

Евдокия Ивановна сказала, что тебе надо думать о будущем…

«Прощай, Миша… – Я хо́чу тебя… Хо́чу…»

***

Сегодня лезли в голову разные мысли и рифмы и, по-моему, сочинилось не начало, а окончание стихотворения: