Обняла Игната и расплакалась. Он молчал. Просто стоял, сжимая свои руки, в которых я искала защиты. Но словно чувствовала где-то недалеко Глеба. Открыла глаза и тут же столкнувшись с его взглядом.

«Уходи отсюда... проваливай в свой новый мир! Этот мир мой. Тебе в нем не место!», - твердила про себя, вслух же попросила мужа увезти меня отсюда.

Мы приехали домой, и он тут же пошел в душ. Скрутилась в клубок, переодевшись в спортивный мешковатый костюм и ждала его.

- Расскажешь, что произошло? – сел рядом, когда я задремала на кровати.

- Встретила сегодня бывшего мужа... - слова давались тяжело, словно я их забывала, однако эмоции уже отбивали ритм на моих нервах. – С девочкой, которая была на него слишком похожа, Игнат. Ребенком шести с небольшим лет. Понимаешь?

- Не очень. И ты из-за этого в таком состоянии? – его вопрос был задан мне, но казалось, что я тут не одна. Потому что он сказал его языком далеким от понимающего меня.

- Я хочу ненадолго уехать. Обратно в город.

- В смысле?

- Ну на неделю хотя бы. Мне нужно это, понимаешь?

Игнат посмотрел на меня, на каком-то автомате поглаживая по спине и просто кивнул.

- Если тебе это нужно, поезжай конечно. Но я...

- Одна. Я хочу поехать одна. А ты работай, у тебя работа. Все нормально, - встала на ноги и стерев дурацкие слезы, которые сейчас были не о прошлом ушла на кухню.

Собирала вещи под хлюпанье носа своего сначала, потом в какой-то прострации смотрела на свои действия.

Все валится в пропасть. Это уже будто закономерность.

В детстве я не успевала обрадоваться новому подарку от «заботливых» родителей, как следом было условие. Мне было не сложно вести себя хорошо, но им было важно идеально. В гости мы ходили к людям высшего света. И их дети вели себя так же. Но я хотела бегать, прыгать, смеяться, не прикрывая рот рукой или салфеткой. Я хотела, чтобы меня слушали, слышали, хвалили, перед этим посмотрев очередной рисунок, который я выкидывала в урну, потому что слышала очередное: «Угу… не мешай пожалуйста. Иди порисуй там».

Когда выросла тени и вовсе отбросили. Со мной говорили прямо, чтобы не было недопониманий. Ты обязана сделать так и так, иначе запрет. Не на выход в свет, не на брендовые вещи. Запрет на посещение театра, запрет на кружки и занятия танцами, рисованием. Мама умело манипулировала мной если это было нужно отцу.

- Почему, ты меня не любишь? – этот вопрос я задала ей, когда мне было лет четырнадцать.

Он сорвался с моих губ после очередной воспитательной беседы, где мне напомнили о том, какая я неблагодарная дочь.

Мама замерла на несколько мгновений, видимо ища «правильные» слова. А я ждала что она ответит. Я искала долго причину в себе. Думала, что может быть и правда я виновата во всем. Может быть, другие дети лучше, вот мама и папа злятся.

- Любовь отвратительна, зла, лишает рассудка, Вера. Эту мерзость нельзя испытывать ни к кому. Единственная, кто достоин ее – ты сама. Но смотря на тебя, - она окинула меня придирчивым взглядом, от которого я ощутила неприязнь… к себе самой, - я понимаю, что даже этого ты не сможешь сделать. Ты из тех ворон, которые летают в облаках и верят в сказки. А этот вид вымирающий.

У меня не оказалось слов на ответ. Поэтому, больше я не спрашивала никогда. А став немного старше, я обрела немного силы воли и стала отвечать им на выпады. Только от замужества меня это не спасло.

Это было первое предательство, которое таковым вообще сложно считать. Они же так не поступили впервые, они просто продолжали. Потом был Глеб.

После того, как Рома огорошил меня тем, что мы расстаемся, я на Титова смотреть не хотела. Хотя видела, что он красивый мужчина. Да и признавать это было не по мне, когда он в свою очередь вел себя замкнуто. Общался слишком официально.