Я настаиваю на том, что аналитика управления размечает пространство для вопросов об управлении, влиянии и власти, не пытаясь сформулировать набор общих принципов, с помощью которых можно было бы реформировать «руководство поведением». Дело, однако, не в том, чтобы создать «ценностно-нейтральную» социальную науку, а в том, чтобы практиковать критицизм (Foucault 1988d). Это форма критицизма, нацеленная на прояснение мысли, которая – хоть и принимая зачастую материальную форму – в значительной степени скрыта в том, как мы управляем и управляемы, и в используемых при этом языке, практиках и техниках. Аналитика управления выявляет присущие режимам практик формы рациональности и мышления, демонстрирует хрупкость того, как мы познаем себя и как нас призывают познавать себя, а также демонстрирует сеть связей между тем, как мы познаем себя, и тем, как мы управляем и как управляемы. Благодаря этому аналитика управления способна устранить предполагаемую самоочевидность этих практик. Это необходимо не для того, чтобы представить их трансформацию неизбежной или облегчить ее, а для того, чтобы открыть пространство для размышлений о возможности действовать иначе, выявлять точки, в которых сопротивление и борьба влекут за собой безотлагательность трансформации практик, и даже демонстрировать степень трудности этой трансформации[61].

Таким образом, аналитика управления – это способ размышлять о том, как мы руководим собой и другими и как мы при этом думаем о себе и других. Это попытка прояснить условия нашей деятельности и мышления в настоящем. Хотя эта попытка добиться ясности необязательно проистекает из какого-либо набора ценностей или принципов, она, по выражению Макса Вебера, состоит на службе у «моральных сил» (Weber 1972: 142)[62]. Иными словами, выявляя, что стоит на кону, когда мы пытаемся определенным образом управлять и так или иначе мыслить и действовать, аналитика управления позволяет нам принять ответственность за последствия и эффекты такого мышления и таких действий. Помимо прочего она позволяет нам предъявлять то, что Вебер назвал «неудобными фактами» (Weber 1972: 147). Такие факты вынуждают нас изучать расхождения между нашими действиями и убеждениями и указывают на разрывы между саморепрезентацией программ и их стратегическими следствиями. Обратимся к примеру, который будет развит в главе 3. Отмечая, что разные трактовки понятия «наделение полномочиями» (empowerment) могут использоваться очень разными политическими силами и сами вплетены в определенные комплексы отношений власти, мы можем доставить неудобства защитникам этих трактовок из любых политических лагерей, особенно тем, кто считает, что находится вне отношений власти. Аналогичным образом изучение того, почему способности управляемых к самоуправлению – ключевая черта современного либерального правления, проблематизирует радикальный взгляд на эмансипацию как высвобождение способности действовать у тех, кто испытывает притеснения.

Служба моральным силам в смысле Вебера увеличивает наше чувство ответственности относительно техник, практик и рациональностей управления и самоуправления. Это расширяет наши способности в управлении тем, как мы пытаемся управлять собой и другими. В этом смысле моральные силы, на которые могла бы работать наша аналитика, – это силы, которые поддерживают расширение управления собой, то есть стремятся уменьшить конкретные «состояния господства». Проблема здесь не в занятии принципиальной позиции против всех форм господства, а в изучении точек, в которых режимы управления встречаются с разными формами сопротивления и контрповедений, которые могут открывать и реализовывать возможности действовать по-другому. Нет никакого единого ответа на вопрос, случайна или необходима форма власти или состояние господства. Такие оценки в качестве актов реализации способностей к самопределению делаются разными акторами в ходе борьбы и сопротивления режимам управления. Все, что может аналитика управления, – анализировать рациональности сопротивления и порождаемые ими программы, а также выявлять, что стоит на кону и каковы последствия такого мышления и действия.