Гордон оказался бесценным проводником еще и в другом отношении – благодаря своей чувствительности к многообразным условиям, сформировавшим интеллектуальную, политическую и историческую конъюнктуру работы Фуко и, в частности, его исследований власти и правительности. Третья особенность этой книги, таким образом, заключается в учете условий нашего мышления и суждений. Историки политической мысли, такие как Квентин Скиннер (Skinner 1988) и Джеймс Талли (Tully 1988), при работе с классической политической мыслью уделяли большое внимание категориям «намерение» и «контекст». Но и без словаря этой школы один из моих выводов состоял в том, что социальная и политическая мысль, примером которой является Фуко, всегда была сама по себе формой действия или вмешательства в определенную среду. Мне казалось, мы должны спросить себя, как и Фуко, что именно мы делаем, когда предлагаем то или иное исследование, осуществляем определенные формы анализа или разрабатываем понятие. Опираясь на несколько недооцененную статью Гордона (Gordon 1986), я утверждал, что генеалогическая работа Фуко велась в период «ограниченной политической неблагоприятности» для независимых левых, которая совпала с отступлением марксизма и вызовами, брошенными обновленным и снова активным либерализмом. Этос этой генеалогической работы был связан с участием в «локальной борьбе», такой как работа Фуко с Группой информации по тюрьмам, и фиаско жизнеспособности «реального социализма» после публикации во Франции в 1973–1974 гг. книги «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына (Macey 1993: 383–384).

Этот аргумент можно расширить при рассмотрении возникновения темы правительности в работах Фуко. Согласно Мишелю Сенеляру (Sennelart 2007: 371–377), участие Фуко в ряде событий – от организации им публичного появления советских диссидентов в Париже во время визита Брежнева и его участия в деле Клауса Круассана[44] в конце 1977 года до его публицистики и размышлений об Иранской революции и ее последствиях – отразилось в лекциях о правительности. Идея «прав тех, кто подвергается управлению», возникшая в связи с первым из этих событий, приведет – через размышление об ограниченности понятия «диссидентство» – к изобретению понятия «контрповедение» (counter-conduct), разработанного в лекциях в связи со средневековыми религиозными противостояниями (Foucault 2007: 200–201; Фуко 2011: 266–268). Лекции о правительности проходят сразу после его заявлений в связи с делом Клауса Круассана, адвоката «Группы Баадера-Майнхоф» (официально – «Фракция Красной Армии»), который безуспешно искал политического убежища во Франции. В ходе своего выступления в защиту Круассана и тех, кто предоставил ему убежище во Франции, Фуко развил концепцию «пакта безопасности» между государством и населением (Foucault 2001: 427; Фуко 2006: 51). Он также дистанцировался от того типа левой критики, в котором аналитическая сетка «фашизма» и «тоталитаризма» использовалась для выражения солидарности с европейским терроризмом или, по меньшей мере, его понимания. В конце курса лекций в мае 1979 года Фуко отвечает тем, кто критиковал его поддержку Иранской революции, и утверждает «теоретическую этику», которая носит антистратегический характер: «быть почтительным к восстанию сингулярности и непримиримым, как только власть пытается обойти всеобщее»[45].

Опыт европейского терроризма и его политических последствий поможет нам понять теоретические ходы, сделанные Фуко в лекциях о правительности. По замечанию его коллеги Паскуале Паскуино (Pasquino 1993: 73), он осознал, что использование языка войны для понимания власти приведет к «экстремистскому разоблачению власти». Модель управления представлялась альтернативным способом мышления об отношениях власти в современных обществах. В более практическом плане в лекциях 1978–1979 годов Фуко предпринимается попытка понять послевоенное немецкое «экономическое чудо» в терминах принятия модели «возможной неолиберальной правительности», а не «столь часто осуждаемой, изгоняемой, поносимой, отвергаемой модели бисмарковского государства, превратившегося в гитлеровское» (Foucault 2008: 192; Фуко 2010: 246).