Пробуждение моё, мягко выражаясь, оказалось крайне неприятным. Усохшие мышцы вновь дружно поприветствовали кусачей ноющей болью с бесконтрольно запускающимся тремором то тут, то там. И к этой привычной уже болячке до кучи прибавилась зверская ломота в костях рук и ног и засевшие в рёбрах колючки, беспощадно впивающиеся в грудь и живот при каждом, даже самом крошечном, вздохе. Единственным же безусловно позитивным моментом стало исчезновение без следа терзающей затылок жестокой мигрени. Кровавый туман больше не застилал мой взор, и, открыв глаза, впервые за трое суток я обнаружил себя сидящим не во тьме каземата, а на воле при дневном свете.

Окружающий со всех сторон частокол практически вросших друг в дружку белёсых стволов вкупе с чахлой розовой травкой в центральной части образованного берхами круга без слов объяснили, что меня, пока я пребывал в отключке, с какого-то перепуга зашвырнуло в теневую параллель. Да не просто абы куда, а в безопасное от поползновений подавляющего большинства местной чрезвычайно агрессивной фауны убежище.