Хорошо, что она открывалась в сторону, а не вверх – иначе у меня не было бы ни единого шанса её открыть . Пальцы-манипуляторы скользнули по холодному металлу, стиснули ручку, но, потянув, я понял, что всё не так просто. Дверца не поддавалась. Щелчок, глухое сопротивление – защёлка. Заперто. Преграда, на которую я не рассчитывал, новая сложность, грозящая отнять ещё больше времени.

Злость вспыхнула внутри, смешалась с нетерпением и страхом за Агарта. Я стиснул челюсти, соскочил со стула, метнулся к рабочему столу и схватил первое, что попалось под руку – металлический прут, когда-то бывший инструментом. Если не открыть нормально, я выломаю эту чёртову дверь силой.

– Зачем так всё усложнять? – прошипел я сквозь зубы, с раздражением запрыгивая на стул.

Тыкая железякой в защёлку, я прилагал всё больше усилий, пока наконец не почувствовал слабое поддавание. Дёрнул ещё раз, с силой, и в следующий миг дверца с громким щелчком распахнулась, словно подчиняясь моей настойчивости. Но радость длилась мгновение – срываясь с петель, она со всей силы ударила меня по лбу. Голова дернулась назад, перед глазами заплясали чёрные пятна, я невольно выругался и отшатнулся, потеряв равновесие.

Проклиная всё на свете, я потёр ушибленный лоб и, заставляя себя сосредоточиться, уставился на содержимое шкафа. В полутьме сверкали металлические колбы, ряды банок и пузырьков с мутными жидкостями, но среди всего этого беспорядка выделялась одна вещь. Меня спасла удача – на одном из сосудов чётко красовалась надпись, выведенная ровными, механически правильными буквами: "Экстренная помощь".

Внутри что-то болезненно кольнуло. Эти слова вызвали смутные, неприятные воспоминания о военных медпунктах, о тех коротких моментах, когда с истекающими кровью солдатами работали полевые хирурги. Я быстро отогнал эту мысль. Сейчас не время. Протянув руку, я выдернул склянку с полки, прижимая её к себе, и спрыгнул на пол, мгновенно бросившись к Агарту. Времени оставалось всё меньше.

Агарт оставался без сознания, а вокруг него стремительно растекалась кровь, впитываясь в каменный пол, превращая его в скользкую, липкую ловушку. Пройти, не запачкавшись, было невозможно, но мне уже было плевать. Я добрался до него, одной рукой поддерживая его голову, другой – аккуратно откупоривая склянку, стараясь не разлить ни капли драгоценной жидкости. Запах химии ударил в нос, едкий, резкий, с примесью чего-то металлического. Времени на раздумья не оставалось, и я осторожно поднес горлышко к его губам, заставляя жидкость проникать в горло.

Реакция не заставила себя ждать. Сначала слабый судорожный вдох, затем резкий кашель, от которого его тело дернулось, словно кто-то пронзил его током. Он хватал ртом воздух, глотая вязкую субстанцию, выкашливая остатки застоявшейся крови из легких. С каждым новым глотком дыхание становилось глубже, чище, но голос оставался сиплым, словно изодранным. Жидкость работала быстрее, чем я ожидал, и, похоже, её свойства оправдывали наглую надпись на этикетке – "Экстренная помощь".

– Чёрт… – прохрипел он, судорожно вздохнув. Глаза, ещё мутные, блестели болезненной испариной, но в них появилась осмысленность. – Спасибо… Леон…

Я попытался помочь ему подняться, но, стоило мне схватить его под плечи, как он снова завалился на пол, поскользнувшись в собственной крови. Теперь и я, и он были с ног до головы вымазаны в этой липкой, горячей жиже, пахнущей железом и смертью.

– Помоги… – прохрипел он, едва различимо, и я понял, что он просто хочет перевернуться.

Встав сбоку, осторожно поддел его плечо манипуляторами, ощущая, как он напрягается, но не сопротивляется. Я начал перекатывать его, чувствуя, как его тело поддаётся с натужным скрежетом моих механических суставов и тяжёлым стоном его собственных ран. Кровь уже сгустилась на плаще, превратив ткань в липкую тряпку, пронизанную запёкшейся коркой, но под ней свежая, ещё тёплая, продолжала просачиваться, окрашивая пол густыми, алыми пятнами.