Это же голос мамы я только что слышала. Это же она? Не сон?

- Мам, мамуль, что со мной?

Шевелиться не могу, нет силы вообще. Да и слова слетают полушепотом с пересохших губ.

Мама берет мою ладонь, целует ее и почему-то плачет.

- Солнышко, - целует мою руку, кожа быстро влажной становится от ее слез. - Вернулась ко мне, спасибо, девочка моя. Как я виновата перед тобой, малыш.

Мама продолжает целовать мою ладонь, как и не ответив на вопрос.

Я смотрю на растрёпанную маму и не узнаю ее. Хочу пальцами погладить ее волосы, но рука не поднимается.

- Мам, почему я здесь? Что с Варенькой?

Я не знаю, почему задаю именно этот вопрос. Я не могу пошевелиться, не могу погладить свой живот. И я не слышу шевеления дочки.

Мама всхлипывает. Опускает взгляд, словно собирается с мыслями. И говорит слова, которые звучат как приговор:

- У тебя начались роды, когда ты потеряла сознание. Лучшие врачи боролись за вас, но… Мне очень, очень жаль, доченька. Варечку спасти не удалось.

- Ты врешь! Ты все врешь!

Откуда во мне было столько силы, чтобы заорать так, что задребезжали стекла в окнах.

Не помню то, что было дальше. Но знаю, что в последний момент пред тем, как я отключилась, в палату забежали и доктор, и медсестра...

5. 4 глава

Мария

- Ты снова здесь?

В голосе мамы нет укора, только сочувствие. Она изменилась после случившегося, будто осознала свои ошибки, да только уже ничего не исправишь.

Чаще всего меня находила здесь именно она. Вероятно, мой охранник первой ей звонил, ведь отцу бы это не понравилось.

- Машенька, вставай, детка. Простудишься, мороз такой, - слышу за спиной приближающиеся шаги по хрусту свежевыпавшего снега. Мамины руки бережно ложатся на мои плечи.

А я не могу встать с коленей. Вернее сказать - я не хочу. Мои глаза не только опухли от слез, когда смотрели на фото улыбающегося Вани. Этот снимок никак не вязался с зимой. Здесь он в своей любимой футболке, с волейбольным мячом в руках. В тот день они с пацанами играли в пляжный волейбол на майские праздники. А я любила его фотографировать. Он всегда отлично получался в такие моменты. Не люблю и не часто использую постановочные позы. До этого снимка были десятки игровых. А здесь он уставший, но счастливый. Победили. Да он всегда побеждал, за чтобы не брался. Только в борьбе за меня проиграл. И я каждый раз, когда попадаю сюда, молю у него прощение за то, что не сумела отвоевать свою свободу у родителей. Почему-то казалось, что поутихнув на определенное время, все рано или поздно будет так, как мы мечтали. Ваня вернётся из армии. Мы снимем квартиру и будем воспитывать нашу Вареньку вместе. Я старалась не думать о поступке отца. Получается, что зря. Моя наивность сыграла со мной злую шутку.

- Простужусь...это было бы неплохо...

- Машуля, ну, не надо так, - мама обнимает меня и поднимает с земли, держит, как ребенка. - Разве ему бы такое понравилось? Видеть, как ты занимаешься самоуничтожением?

- Мам, зачем ты здесь? Зачем все это? - шмыгаю заледеневшие носом и  отстраняюсь.

Не могу я рядом с ней... И не хочу. Ни с кем не хочу общаться вообще. К бабуле хочу. И скоро туда уеду, чтобы не сойти с ума. Чтобы не ездить на кладбище каждый раз, как зомби, которого ноги сами несут сюда. В минут просветления я понимаю, что так нельзя. Но когда вновь прихожу в себя - стою у могилы Вани и смотрю на его фото. Это не дело. Нужно как-то переключиться, или же я просто рехнусь и вряд ли доживу до весны. Мне ещё сорок дней нужно пережить как-то.

- Потому что мне не безразлично, заболеешь ты или нет, доченька. Я знаю, что ты злишься. Ты имеешь право. Я была не права, очень не права. Я хочу все исправить. И я не могу видеть тебя здесь, вот так... Ты и сама еще очень слаба, заболеешь, я не хочу этого. Пожалуйста, поедем домой?