Самурай отлетел как леопард, извернувшись в воздухе, плечо его окровавилось, на белом монцуки расцвела алая роза… И Матэ, и Нази поняли, – это был только урок, преподнесённый самоуверенному японцу. Нисан очертил территорию досягаемости и показал ещё один уровень глубины своего искусства, доселе не явный.

Тут Нази впервые заметила тень беспокойства, скользнувшую по лицу самурая. Очевидно, он понял, какой тактикой монах хочет добиться победы: измотать противника и обессилить его кровопусканиями, не убивая. Видимо Нисан, в отличие от японского бойца, был мастер не молниеносного, а затяжного боя или же был мастер «на все руки», предпочитая сейчас второй вариант.

Токемаду это мало устраивало, он помрачнел, чувствуя, что ему навязывают бой на чужой территории и по чужим правилам. Он, напротив, усилил атаки с усложненной техникой выполнения, многие из которых были Нази совершенно незнакомы. Она поняла, что столкнулась с набором особо секретных приёмов иайдо – бангай но бу, доступных лишь единицам мастеров высокого уровня, и поразилась, что Матэ Токемада неплохо владел ими, он был слишком молод для такого класса.

Но, видимо, самурай выкладывал последние карты. Подчиняться условиям противника означало для него гибель. Быть может, смена поединочного пространства дала бы ему определённые преимущества, но монах упорно держал противника на площадке и на самом солнцепёке, выматывая монотонностью и однообразием ведения боя. Восходящим ударом самбон мэ самураю удалось впервые пробить защиту Нисана, ранив его в шею, тут же он получил серьёзный ответный удар в бедро, покачнулся влево, падая набок на колено, выронил длинный меч… И— молниеносным коварным ударом короткого меча в левой руке отсёк Нисану правую кисть с мечом!

Нази на несколько секунд остолбенела: Матэ был «рётодзукаи» – «двурукий» мастер, одинаково владеющий искусством фехтования для любой руки! Обычно такие мастера держат в глубоком секрете своё искусство и используют его, только когда знают, что не оставят свидетелей. В данной ситуации Токемада, видимо, выкладывал последний козырь, стремясь одолеть Нисана любой ценой. Нази поняла, что Матэ, как и Шоган, поставил на эту дуэль всё и его мало интересовала своя дальнейшая судьба.

…Нисан подхватил свой меч левой рукой. Только удивительное искусство кун-фу позволило ему увернуться от добивающего удара самурая. Матэ рванулся в стремительную атаку, понимая, что сейчас всё решают секунды. Хотя кровь и хлестала из руки китайца, он был ещё очень опасен. Глаза Нисана ничуть не отразили боли, были всё такие же ясные и острые, как-то твёрдо смеялись, словно хваля ловкий финт японца.

И вдруг Нисан отвернулся от соперника. Совсем!.. Левая рука спокойно опустила меч. Монах посмотрел на Нази, побледневшую и застывшую на краю площадки, шагах в десяти от поединщиков, улыбнулся ей одними глазами – спокойно, светло, ласково и твёрдо, точно ободряя и что-то требуя…

Доля секунды, и меч Токемады со всего маху врезался в корпус монаха, рассекая его надвое…

…Первые секунды девушке показалось, что внезапная молния разбила небеса, и на землю отвесной стеной хлынул белый ливень, потому что она внезапно ослепла и задохнулась. Постепенно марево отошло, она стала видеть. Вот Матэ выпрямился и характерным движением–тибури стряхнул кровь со своего меча. Нази знала, что при этом должен быть резкий свист, но стояла плотная тишина; она мотнула головой, и окружающий мир взорвался шквалом звуков, таким оглушительным, что, заговорив, девушка не услышала саму себя. Тогда она закричала и поняла, что её услышали, когда Токемада повернул к ней голову.