На противоположном краю площадки она остановилась. Перед её глазами буйствовал пенисто-сизый океан.

На минуту Нази закрыла глаза. Скала под её ногами сотрясалась от ударов яростного прибоя. Через несколько мгновений она своими руками начнёт то, от чего криком протестует всё её существо!..

Усилием воли девушка жёстко подавила все эмоции и тошнотворную дрожь в руках. «Эти поединки – не наши, и мы даже не судьи» – напомнил голос отца. – «Да!» Нази коротко прошептала молитву и обернулась.

Они стояли там, где она оставила их. Смотрели только на неё, словно не замечая друг друга… Нисан… Токемада…

Нази шагнула им навстречу, отработанным жестом приглашая поединщиков к себе. На требуемом расстоянии велела им остановиться.

– Я – Назико Ошоби, Независимый Свидетель двенадцатого поколения, начинаю поединок уровня Отой и требую назвать препятствия к нему, если таковые имеются, у избранных к бою.

– Нисан, монастырь Кай-Ши-Нунь, боец ранга «ка», препятствий к поединку не имею.

– Самурай высшего ранга из рода Миновары Матэцура Токемада, капитан Второй армии Шоганата, препятствий к поединку не имею.

– Хай! – Нази опустила руки. – Прошу вас, начнём. Камидза! Синдзэн но рэй!

Поклоны в сторону сёмэн (ритуальных святынь), роль которых в данном случае выполняли могилы павших бойцов, поклоны дзарэй – сидя: друг другу и боевому мечу. По давней традиции этикет соблюдался по обычаям той страны, на территории которой проводился поединок. Сейчас Нази проводила японский рэйсики стиля иайдо. В её руке вспыхнул обнаженный меч Свидетеля, острие которого указало каждому из поединщиков его исходное место.

Меч поднят.

Меч резко опущен. Команда к бою.

Больше от Нази не зависело ничего.

***

Двадцать минут с начала поединка. Но время словно отступало, теряя свои размеренность и неизменность. Секунды то убыстрялись, отсчитываемые лязгом ударов мечей, то совершенно засыпали в тягучем киселе медленно кружащихся фигур. Поединщики – на краю вечности – никуда не спешили. Слишком велика была цена одного неточного движения. Каждый пробовал ненавязчиво различные тактики, нащупывая роковую слабинку в технике противника. Несведущему зрителю показался бы скучным этот плавный, нерезкий танец, лишь изредка взрывающийся шквалом быстро стихающих атак. Лишь Нази был очевиден весь напряженный драматизм первой части поединка великих мастеров. Она знала, что неминуемо будет и второй: более короткий и эффектный, но уже финальный и роковой, когда кто-то наконец прорубит оборону соперника для одного-двух решающих ударов. Нази знала: чем выше мастерство бойцов, тем меньше будет ран на теле побежденного.

Эти минуты дали ей возможность вполне оценить степень мастерства обоих поединщиков. С детских лет отец усиленно обучал Нази различным стилям ведения боя – рукопашного и с применением холодного оружия, – и по потребности девушка могла показать хороший результат, но она понимала, что никогда не станет мастером высокого класса, в ней не было той сердцевины, движущего стержня совершенствования настоящего бойца – желания жизни боем. И всё же она с детства была покорена и заворожена красотою боя на мечах великих мастеров, тем более что тренировочные поединки отца и самурая Сёбуро, приносящие девочке всегда такое высокое эстетическое наслаждение, кончались бескровно, смехом, шутками и дружескими объятиями бойцов. Осознание того, что такое смерть в бою, вошло в её жизнь позднее и немало добавило к скорбному опыту реальной жизни, но печаль только обострила чувство прекрасного в душе девушки. В любом случае, она предпочитала быть свидетелем на поединках, а не их участником.