– Там министерства были при царе, в том числе военное, – пояснила Настя. – А в Адмиралтействе – морское.

– Мы что, обойдем все? – ужаснулась я.

Мама пожала плечами:

– Наверное, сколько успеем. Да, Настя?

– Или пока голова не заболит, – мрачно отозвалась она, рассматривая толпы туристов, большинство из которых были китайцы. – Погода хорошая, нет бы в пригород поехать, что ж они все здесь?

Погода и вправду была хорошая: во всю светило солнце, а с воды дул легкий бриз. Я заикнулась о прогулке на кораблике по рекам и каналам после Эрмитажа, но Настя покачала головой:

– Поверь, нет. И ты мне еще спасибо скажешь. Мумию смотреть будем?

– Чью мумию? – спросила я, чувствуя себя идиоткой.

– Того, кто заблудился и не вышел из музея, – фыркнула Настя. – Так да или сразу на второй?

– Будем, – решительно объявила я, а мама брезгливо скривилась.

Оказалось, что мумия при жизни была египетским жрецом. Кости, обтянутые желто-коричневой кожей меня не впечатлили, как и расписные саркофаги, гораздо больше заинтересовали остатки стремян и железо уздечек, найденные в курганах кочевников.

– Надо же, столько столетий прошло, а они ничуть не изменились! – восхищалась я. Мама только покачала головой, а Настя закатила глаза и со словами: “Ну если кони нужны, то нам туда!” потащила нас в Рыцарский зал, который, кстати, мне совершенно не понравился. Особенно посадка манекенов, на которых были надеты латы. Ну кто так ездит! О чем я заявила вслух, и мама предпочла увести меня оттуда. Дальше мы долго бродили по залам.

Слова Насти оказались пророческими. Через несколько часов перед глазами рябило, ноги гудели, а художественные и исторические ценности вызывали только чувство глухого раздражения и усталости.

Малахитовый зал мне понравился, как и часы Павлин, а также огромный стол из самоцветов, стоявший на лестничной площадке.

– К западному искусству пойдем? – обыденно спросила Настя. Я посмотрела на маму. Она заколебалась, но, взглянув на план, сдалась:

– Нет, давайте лучше по мороженому?

Мы с Настей переглянулись и кивнули. Мороженое купили по пути, огромный брикет, который мы с удовольствием умяли дома. После Настя, сказав, что ей надо заниматься, скрылась в комнате. Оттуда действительно послышались звуки скрипки. Я же разместила фото и видео из Эрмитажа на своей странице и получила лайки от бывших одноклассников. Всех, кроме Лики. Судя по ее странице, подруга наконец-то добилась внимания Кирилла и теперь постила фотки, где они то шли, взявшись за ручки, то обнимались на фоне клумб в парке, то сидели на скамейке. Я лайкнула фото, написала “Прекрасная пара”, получила в ответ “Да-а-а!” вместо благодарности за комплимент и с чувством выполненного долга отправилась спать.

На следующий день мы с мамой поехали в Петергоф, поскольку в Академии проводилось родительское собрание. Оно хоть и должно было состояться во второй половине дня, но я очень хотела показать маме золотые фонтаны каскада, а еще встретиться с Витей и Толей.

Я звала Настю, но она отказалась, поскольку хотела переписать нотную партию с виолончели на скрипку. Я только пожала плечами. Меня до сих пор бросало в дрожь при виде пианино. Мама, конечно, уговаривала не бросать музыку, но я была непреклонна, сославшись на то, что буду жить в интернате, поэтому заниматься будет негде. И некогда. Мама только вздыхала, но настаивать не стала.

Близнецы ждали нас на автобусной остановке.

– Здрасти, – хором сказали они маме и сразу же повернулись ко мне. – Ну как оно?

– Нормально, а у вас?

– Норм, только Зяма хромает на левый зад…

– А что случилось?