У Мадлен не было средств совершенно, но была надежда на выплату страховой. 

Пока что за нее платила я, но в будущем она клялась вернуть мне долг сторицей, с процентами. 
Мне же не столько были нужны ее деньги, сколько поддержка. И та легкость и уверенность в собственных силах, которой она умудрялась заражать меня. 
Нью Йорк встретил пронизывающим ветром, что казалось странным в  конце апреля. 

- Ох, что-то мне здесь уже не нравится, - поежилась Мадлен, с опаской косясь на крикливых нью-йоркских извозчиков, ловивших пассажиров прямо у дверей вокзала, - грязно так…

Я огляделась, тоже не найдя ничего интересного на улице, кроме здания вокзала и разнообразных заведений самого сомнительного свойства, махнула рукой ближайшему извозчику. 

- Анни, ну что ты делаешь? – прагматичная Мадлен тут же сделала жест, оказываясь от услуг уже подлетевшего мужчины , одетого в странного вида картуз, - они тут дорогие наверняка! Пошли немного в сторону, там возьмем дешевле!

- Я устала очень, поехали, - возразила я и села первой в закрытую от ветра коляску. 

- Ох, в хорошую гостиницу, милейший! – тут же приняла мое решение Мадлен, извозчик кивнул, запрыгнул на свое место позади коляски, свистнула плеть, и мы поехали по каменным улицам Нью Йорка, жадно разглядывая  окружающий нас город. 

Надо сказать, что ничего особенно впечатляющего я не видела. 
Сплошные здания, без единого зеленого деревца, множество людей, бредущих по своим делам в разные стороны, ньюсбои и ньюсгерл, с газетами  бегающие чуть ли не под копытами лошадей, немного в стороне лежали горы снега, который как раз убирали люди в белой форме. Много торговцев, много рекламы, залепившей все стены, шум, гам и дым неизвестно откуда. 

Город был большой и ошеломлял, пожалуй, больше , чем Париж. 
Или просто Париж мне казался чем-то настолько родным, уютным, что сравнение шло не в пользу Нью Йорка?

- О, Анни, как тут шумно и грязно! 

Мадлен была уроженкой Польши, родилась в местечке под Варшавой, объехала всю Европу, но  таких больших шумных городов не видела до этого. 
Хотя ориентировалась все равно лучше меня. 
Сказывался опыт путешествий по Европе с мужем, представителем торговой компании. 
Мы подъехали к гостинице, расплатились с извозчиком и огляделись. 

- А тут довольно мило, - заметила Мадлен, - и тихо. 

В самом деле, улица была очень тихой, если сравнивать с привокзальными  каменными джунглями. 
По краям мощеной мостовой росли деревья, у каждого дома было не менее трех высоких крылец, ведущих к входным дверям. 
К гостинице вело одно такое крыльцо. 

- Ох, Аннет, дорогая, - Мадлен, первой прошла в отведенные нам апартаменты, без сил повалилась на стул, даже не произведя инспекцию чистоты, как она обычно делала, - я что-то уже устала от этого города. И что привлекательного в нем находил месье Борчек? Нет, я, пожалуй, не хочу тут жить… 

Я прогулялась по номеру, заглянула в ванную комнату, вышла на балкон, оперлась на кованое балконное ограждение. 
Внизу  ходили люди, недалеко шумела большая улица, гудели машины, раздавалось ржание лошадей и свист извозчиков. 
Вокруг были окна многоквартирных домов. 
Совершенно другая жизнь, так не похожая на парижскую. Более агрессивная, более живая, более… молодая? 
Пожалуй, я хотела тут жить. 

***

К Солу я попала на второй день обивания порогов его офиса на Тридцать девятой улице, рядом со зданием «Метрополитен опера». 
Неуловимый Ёрок был постоянно не у себя, бесконечно пропадал со своими подопечными на разных выступлениях, а по вечерам его вообще невозможно было застать. 

Я поймала его ранним утром.