Никита жил на Набережной улице, где река, чуть изогнувшись, рябила утишённым плотинами течением и поросла уже от этого деревьями по берегам, которых раньше не было.

В старые времена, лет сто назад, течение было настолько быстрым, что сбивало с ног, а ледоход по весне тащил суровые торосы и ломти льдин с такой ленивой мощью, что сметал любую выросшую за прошлое лето растительность по правому берегу, а с левого вгрызался в надпойменные террасы, вымывал песок и обнажал, лежащие мамонтовыми лбами, ледниковые валуны.

Тогда ещё из окон Никитиного дома, который строил прадед, далеко за рекой была видна даль в цветах побежалости, словно её, стальную по осени и после схода снега, закаливали в торжествующем огне жизни. Там когда-то в сторону Стрелецкой степи уходили шляхи кочевых стражей, строились над реками засеки и не раз слышали заросшие бессмертником балки гиканье «станиц», передвижных казачьих отрядов.

И как Ника, он тоже только сейчас открыл в себе странное желание впитать эти краски, пока жив и сам не стал сивым, как трава. До этого осталось всего-то ничего. И казалось, что последняя цветность, жадность, алчная страсть к любви и жизни, как есть последняя, может ещё обжечь и облечь в сияние давно закаменевшее сердце и он не будет ещё смешон, потому что цветение его пока только-только немного побледнело, но ещё не увяло и не осыпалось.

Встреча у кладбища ничего не определила, только удивила Никиту, что вот, нежданное состоялось.

Он и не ждал, давно уже отпустив себя на полную волю. Да, было такое по-юности, он, влюблённый в Нику, бегал за ней, как дурак. Отбивал её у других парней. Потом добился своего, они начали жизнь нервную и неровную, взрослую. Он и она приехали в Москву, она поступила в МГУ, он же не смог поступить в Сеченова, несмотря на золотую медаль и красный диплом. От расстройства поехал обратно, в Надеждино, и год ходил к кадетам, чтобы подготовиться к поступление в РВУ, но тоже пролетел. И на следующий год его забрали в армию, откуда он уже поступил на факультет военной разведки. Ника уже училась на третьем курсе. Встречались они время от времени, и в самый неподходящий момент, довстречались до логического конца. Отец и мать Ники, родители Никиты были против их брака и рождения ребёнка. Ни с одной стороны, ни с другой помощи им не было. Да и Никита выбрал тогда службу Родине. А Нику никто ни о чём и вовсе не спросил.

Они разошлись по нескольким причинам, так друг другу ничего и не пообещав. Разошлись так далеко, что очень долго не могли даже слышать друг о друге. Но время примирило их. Приходили другие люди в их жизни, но они не оставляли друг друга и выживали всех других. Все другие оказались лишними.

Оставив только письмишки да открыточки, а остальное замазав густо другими красками, Ника тяжелее переносила это предательство, но разве она могла тягаться с чем-то, что было выше и сильнее её?

Это со стороны Никиты она, что впервые тронула его сердце, была только ступенью дальше. И совсем иным был для Ники Никита. Человек, который, как Одиссей, пришёл ли, ушёл ли, но был всегда рядом. И даже больше. Он был её героем, её молчаливым спутником, её беспросветным ожиданием.

Теперь же, что было делать в этих новых обстоятельствах, Никита не знал и решил, что пусть его несёт по течению. Он ведь родился на реке.

До Никиного дома от Никиты всего-то три поворота дороги, мимо клуба, через кривую песчаную тропинку по холму, и через старое кладбище, которое засыпали сразу после войны. Там были похоронены отцы-основатели села и их потомки.

Село Надеждино прилепилось к слиянию двух рек, Псёла и Ломовой, и дальше выгнулось коромыслом до искусственно посаженного соснового леса, отделяющего райцентр от этого тихого места. Приросли огороды к рекам, а дома к огородам. Такая южнорусская, да и вообще русская традиция: селиться на реках, ручьях и озёрах.