Уехал он сразу, ни с кем не прощаясь. А вернулся только спустя полгода. Решил снять ту же комнату в общежитии у хозяйки, которая сказала ему, что за все это время не смогла найти новых жильцов. Комната так и простояла с апреля по сентябрь пустой.

Наташа встретила его с младенцем на руках! Вообще, материнство ей шло. Черты лица как-то смягчились, голос стал тише. Она обрадовалась чрезвычайно и тут же объявила Егору, что он стал отцом. Но эту новость он воспринял мрачно и сделал все, чтобы ей не поверить. Навещать комнату своей соседки перестал. Однако та не стала ни скандалить, ни в чем-то его упрекать. Если встречалась с ним в коридоре, молча обходила стороной.

Работу в этот раз он нашел быстро. Хозяин маленькой мастерской, куда он устроился, оказался человеком честным, платил исправно, да и дела у него шли в гору. Егор был рад. Стал даже чуток откладывать на хорошую машину. Но вот однажды, вернувшись в общежитие, он увидел Наталью, выходящую из комнаты с младенцем. Егор отчего-то вдруг смутился и сунул ей тысячерублевую бумажку.

Та деньги взяла, но благодарить не стала.

Егор видел, как растет ребенок. Вот уже из неподвижной громко орущей куколки он превратился в забавного малыша, активно размахивающего ручками и хватающего все подряд.

Сам себе в этом не признаваясь, Егор внимательно вглядывался в его лицо. Чем-то на мать, конечно, похож, но вот нос и подбородок почти как у него, а еще улыбка и смех. Кажется, именно он так в детстве смеялся. Радостно и заливисто.

Егор стал заходить в комнату Натальи. И помимо денег приносил ей иногда продукты. То хлеб купит, то тушенки, чтобы с макаронами ужин приготовить.

Наталья по-прежнему ни на что не жаловалась. Сказала, что у нее был небольшой запас денег, что с сыном она прописалась дома в деревне, а у нее дом в Чepнoбыльcкой зоне, что декретные ей платят в 2 раза больше, а на эти деньги можно с трудом, но прожить.

«Надо же, нехитрая она, – подумалось Егору. – Не жалобит меня, не упрекает, а ведь молчаливая баба дорогого стоит».

Вскоре ребенок научился его узнавать и при появлении Егора весело улыбался, протягивая к нему руки. Егор брал его к себе на колени, сначала неумело, но потом уже уверенно.

И тут Наталья стала просить переделать свидетельство о рождении Васи (так она называла мальчика), официально записав Егора как отца.

Вот это ему не понравилось.

Все-таки документ – он есть документ. Это ведь и алименты платить, и обязательства какие-то выполнять надо. А если завтра он снова рванет в Москву или еще куда, что ему оттуда деньги высылать или Наталью с собой брать как мать собственного сына?

Нет, к этому он был просто не готов. Поэтому ответил категорическим отказом. Мол, рожала ребенка для себя, мне о беременности даже не сообщила, документы на него сделала, нечего мне голову мутить отцовством. Если захочу помогать вам буду, а заставлять меня не сметь.

И Наталья снова отступила.

Так прошло еще несколько месяцев. А Вася торопился расти. Вот он уже делал по комнате матери свои первые шаги, опираясь на стены. И день ото дня мальчишка Егору нравился. Нет, не красавец, но смышленый, ловкий и радостный. Егору казалось, что в детстве он тоже был таким радостным и беззаботным крепышом, постоянно стремящимся убежать от домашних забот на улицу к ребятам.

Васе было уже 11 месяцев, когда Егор согласился сходить с Натальей в загс, чтобы переписать сына на себя.

Идти до ближайшего загса от их общежития было недалеко. День был солнечным, по-августовски теплым. Вася сидел на руках у отца и с радостью рассматривал все вокруг. Наталья пошла оформлять документы и платить госпошлину, а они с сыном сидели на скамейке. На удивление Вася не капризничал, будто бы знал, что сейчас решается его судьба, поэтому вести себя нужно серьезно. Наконец, Наталья позвала их в здание загса. Народу было немного. Небольшая очередь тех, кто ждал документы о разводе, и они – ожидающие, когда им оформят документы об установлении отцовства.