Я давлюсь круассаном и Лика, тихо смеясь, хлопает меня по спине. Меж тем похотливая старушка как ни в чем не бывало продолжает:

– А можно в этот раз сделать мужчину смуглым темноглазым брюнетом, похожим на моего третьего мужа? Вот кто умел доставить женщине настоящее удовольствие.

– Это – ваши сны, Хелена, – легкий смущенный румянец окрашивает щеки жены, – я просто вышиваю узоры.

– Ну-ну, – соседка смотрит на Лику, точно на иллюзиониста, скрывающего секрет фокуса.

– Постараюсь закончить быстрее. Сегодня после визита к родителям сяду за ваш заказ.

Мадам Дюпон откланивается, удовлетворенная ответом, а я удивляю жену внезапно пришедшей в голову идеей:

– Давай подвезу? Давно не общался с твоим отцом. Хочу послушать последние новости о новинках викторианской литературы.

*

Отец Лики – Робер Либар – профессор филологии, специализируется на английской литературе второй половины девятнадцатого века. В последние годы лекции его доступны только онлайн – из-за болезни мужчина прикован к инвалидному креслу и большую часть дня проводит в постели в окружении монографий и книг. Мы редко общаемся, в первую очередь потому, что я всячески избегаю общества тещи. Оттого внезапное желание сопровождать жену во время поездки к родителям, провоцирует Лику на вопросы. Отмахиваюсь, отвечая круглыми обтекаемыми фразами, и рулю по широкой автостраде вглубь материка, подгоняемый дующим с моря бризом. Люблю равнину Фландрии в начале мая. Даже увязавшаяся с нами Полина отлипает от экрана смартфона и целых пять минут созерцает отцветающие поля поздних тюльпанов, посреди которых, на радость туристам, еще сохранились старинные деревянные мельницы. Подозреваю, причина дочкиной тяги к общению с бабушкой и дедушкой кроется в докладе по творчеству Диккенса, заданному в школе. Но неугомонный шебутной подросток, перетягивающий внимание на себя, только на руку моему плану. Пока, сама о том не подозревая, Полина будет отвлекать Викторию и Лику, я надеюсь получить возможность беглого обыска жилища тещи. Не представляю, что планирую найти – банки с надписью «яд» или чистосердечное признание в покушении на убийство?

Смотрю на дочь в зеркало заднего вида – она заправляет волосы за ухо и хмурит лоб точь-в-точь как Лика. Мимика, жесты, вкусовые привычки и даже интонации – все в ней от жены. Но каждый, кто видит нас вместе поражается внешнему сходству – Полина моя на тысячу и один процент, точно ответственный за написание днк-кода взял и скопировал внешние данные в ее анкету. Но все то, что меня раздражает в себе, кажется в дочери очаровательным – излишняя худоба смотрится утонченно, вздернутый нос – забавно, даже крупноватые передние зубы добавляют шарма непосредственной улыбке. Удивительное дело, но так же, как Полина на меня – Лика похожа на Робера. Жена говорит – девочки всегда идут в отцов. Возможно так и есть, но в нашей семье они повторяют родителя след в след вплоть до формы родинок и искривлённых мизинцев. Может, отсюда эта безграничная щемящая нежность, всепоглощающая любовь к своей малышке?

По приезду в дом матери Лика первым делом спешит к отцу в переоборудованную под спальню библиотеку. Бросается на шею и душит в объятьях. И осунувшееся бледное лицо месье Либара озаряется внутренним светом, в худые руки возвращается сила, а голос вновь звучит вдохновенно и мощно, как с кафедры в просторной аудитории.

– Папуля, – шепчет Лика и целует истонченный пергамент щеки.

– Мой ангел, – вторит Робер, прижимая дочь к груди, а после жмет мою ладонь сильнее, чем это необходимо. Я улыбаюсь – у старика немного возможности доказать самому себе, что он еще жив. Лика взбивает подушки, поправляет покрывало, помогает отцу сесть в постели. Полина устраивается рядом с дедом, ластится к плечу и без лишних прелюдий подсовывает под нос экран планшета. При имени «Диккенс» профессор оживает еще больше, водружает на нос очки и принимается с интересом обсуждать с внучкой план доклада.