– Мама! – одергивает тещу голос жены, но мадам Либар беспечно отмахивается:

– У него в кофе столько забвения, что повезет если по утру вспомнит собственное имя.

– Как ты смеешь, не спросив меня! – такой неприкрытой клокочущей злости я никогда не слышал от Лики. Слова точно звучат в моей голове – вся сцена – украшенная кухня, усмехающаяся Виктория, безразлично пьющий кофе Влад, видится мне глазами жены.

Лика вырывает чашку из моих рук и со звоном разбивает об пол. Теща улыбается. Руки жены дрожат от ярости. Воспоминание развеивается, и я переношусь в холл нашего дома, украшенный к Рождеству. У большого в полный рост зеркала внимательно разглядывает себя Виктория.

Этот вечер я помню – Лика повздорила с матерью из-за пластических операций, я застал ее плачущей на веранде, а потом мы занимались любовью прямо на лестнице, не успев добраться до спальни. Но в видении акценты смещаются.

– Так много седых! – Виктория раздраженно выдергивает волосок из идеально гладкой прически, – и морщины! Ты только посмотри – вокруг глаз, между бровей и даже на щеке, где была милая ямочка.

– Странно, если в шестьдесят шесть ты станешь выглядеть, как выпускница колледжа, – тон Лики холоден, а рука, держащая мою, горяча.

Но Виктория не реагирует на дочь – крутит головой из стороны в сторону, подмечая все новые изъяны.

– Придется Роберу сегодня попотеть, – ухмыляется теща, а пальцы жены напрягаются в моей ладони.

– Побереги отца. Он уже слишком слаб.

– Не переживай, в моей книге описаны отличные способы восстановления, которые и тебе бы не помешали. Ах да, совсем забыла, у тебя же нет своего гримуара, – адресованная дочери холодная улыбка заставляет меня стиснуть зубы. В видении стоящий рядом Влад напрягается, на худом лице проступают желваки. Но Лика прижимается крепко, обнимает и целует сжатые губы, я обмякаю, теряя интерес к происходящему, и равнодушно смотрю, как теща накидывает меховое манто, как супруга выбегает за ней на улицу, крича вслед: «Мама, не надо, пожалуйста!», а затем рыдает, пряча лицо в ладонях. В том фрагменте памяти Лики Влад выходит, кладет руки на плечи и разворачивает к себе. «Смотри, мы стоим под омелой», – шепчет, целуя холодный лоб. Окружающий мир вновь теряет очертания, и я проваливаюсь в пустоту, где пульсирует шокирующее открытие – на утро после сцены у зеркала и нашей страсти на лестнице месье Робер Либар попал в больницу, откуда его привезли домой уже в инвалидном кресле. С того Рождества тесть больше не мог ходить.

Перед глазами вновь детская и возбужденное лицо Полины. Дочь отпустила мою ладонь, но не отодвинулась – нетерпеливо ерзает, ожидая моей реакции. Слова путаются и находятся с трудом.

– Как ты это вообще…? – первое, что получается выдавить.

– Не знаю. Кажется, всегда умела. Но управлять научилась недавно.

– И… ты можешь залезть в любую голову? – страшусь услышать «да», но улыбка на девичьем лице открыта и беззаботна, точно она делится школьными успехами или рассказывает о новом интересном фильме.

– Конечно, нет! Только в мамину, и то не дальше двенадцать плюс.

На мое ошарашенное удивление Полина поясняет:

– Похоже на родительский контроль, чтобы я не добралась до семейного порно, – весело подмигивает, тут же заливаясь смущенным румянцем.

– Значит, Лика в курсе? – откровенья из прошлого и способности дочери никак не укладываются в моей голове.

– Да, мне нужно разрешение, что-то вроде авторизованного доступа. Мама часто пользуется мной, как видеорегистратором. То посмотреть, где положила ключи от машины, то восстановить в памяти заказы клиентов.