– Надо было самому предложить, я бы может и не отказался. Я всегда относился к тебе с уважением.

– А если бы отказался? Ты же знаешь, я отказов принимать не умею. Запомню и припомню.

– Так-то да, – пожал плечами Тимофей, – твоя правда.

– Слушай, у меня к тебе дело есть. Заметь, Тимоха, на этот раз я лично к тебе обращаюсь…

"И помни, отказов я принимать не умею", – закончил Тимофей предложение за Лешего. Тимофей поднял голову и глянул в окно своей квартиры. Ему не хотелось, чтобы жена видела, с кем он разговаривает, и она не смотрела. Леший долго начинал, прежде чем перейти к сути разговора, но теперь вот оно.

– У тебя же все еще есть дача. Нужно бы дать отлежаться там человечку одному. Мне один мент шепнул, что им один следователь интересуется. И от греха подальше его бы спрятать.

– Но это ведь делает меня соучастником. А у меня жена, ребенок…

– В розыск то ещё не объявили, и не факт, что объявят. Так что ты чист как стёклышко.

– Этот человечек, это тот второй, которого я щелкнул? – взгляд Тимофея сам скользнул по Бацилле, но тот, отвернувшись, не смотрел на него.

– Он самый, – ответил Леший вопросительной интонацией.

Он хотел знать, как Тимоха пришёл к такому выводу. Сказать правду Лешему – закрыть себе дорогу к следователю, обмануть – оставить возможность поступить по закону, но ввязаться в конфликт с Лешим. "На двух стульях усидеть не получится", – Тимофей понимал, что сейчас это как никогда верно. Нужно было выбирать. Слова следователя парили в голове тополиным пухом – только протянешь руку, как они словно испугавшись отлетают прочь. Нужно было ловить аккуратно, медленно, затаив дыхание. Там ведь были ответы на его сомнения, должны были быть, он помнил это. Но что именно он говорил? Нужно было сосредоточиться, но время поджимало.

– А с чего ты решил, что речь про него? – нарушил Леший затянувшуюся паузу.

– Следователь сказал.

– Ясно, – голос Лешего упал как гильотина палача, – что ещё он сказал? А что, ещё интереснее, ты ему сказал?

Теперь времени не осталось совсем, но Тимофея вдруг озарило – выбор перед ним и не стоял. Он представил себя идущим домой с работы. Он шагал от остановки мимо магазина, где частенько собирались старожилы; мимо домов, где у подъездов сидели знакомые с детства ребята; мимо парковки, где нередко встречал одноклассников и одноклассниц, которые также, как и он, остались жить здесь. Все они будут на него смотреть: одни будут пристально глядя молчать, другие демонстративно отворачиваться, третьи начнут перешептываться между собой. Он изменник и предатель. "Не закладывать своих" – это традиция посильнее сожжения чучела, как ёлка в новый год. Он знает истину, он видит мир реальным в отличие от следователя. Он не сомневался в своих взглядах и не допускал что всё это самообман, хотя он почти никогда не ходил пешком с работы, а ездил на машине.

– Лёша, а что я мог вообще сказать следователю? Я этих двоих тогда первый раз видел и не знал, что они работают с тобой. Сам подумай. А что касается твоей просьбы… В целом я не против, разве что есть детали, которые стоит обсудить.

Леший протянул руку, тот ее пожал. Леший рассказывал, что нужно делать, Тимофей то и дело поглядывал в окно, иногда пропуская мимо ушей сказанное Лешим и затем переспрашивая. Спустя какое-то время они разошлись, условившись созвониться на следующий день. Тимофей вошёл в подъезд и стал подниматься по лестнице, надеясь, что Вера не видела их у подъезда. Он не любил ей врать, не хотел, но сам того не понимая подписался на двойную жизнь. Сердце стучало в груди перед тем, как постучаться в дверь, а в ритм его стука как на хип-хоп бит легли слова следователя: "Идеальный лох для них". Дверь квартиры отворилась, а рефрен продолжался.