– Ты остаёшься в машине, – после безуспешной попытки слышится хмурый голос. – Ди, проследи за ней.

– Эй, он тоже хочет посмотреть на обычный магазин, – резво парируя я.

Ди подлавливает и активно кивает под все такой же неодобрительный взгляд.

В результате они сошлись на том, что за пару минут я никуда не денусь.

Быстро кидаю им вслед:

– Купите мне побольше пирожных.

Они выходят, некоторое время машу из окна ладошкой, а потом, когда фигуры скрываются в магазине, быстро перелезаю на передние сидения.

Наивные стражи.

Ключей нет, но на это и не рассчитываю.

Нужен какой-то тяжёлый предмет.

Я открываю подлокотник и ненадолго зависаю: он напичкан странным оружием, непохожим на обычное. Оставить меня с оружием в машине? Тьфу, будто только познакомились.

Верхнее похоже на автомат, но вместо патронов внизу прозрачная склянка с жёлтой жидкостью, слева и справа прикреплены дополнительные ручки, рычаги, несколько кнопок. Выглядит внушительно и… тяжело. То, что надо.

Автомат действительно оказывается тяжелее обычного. Настолько тяжелее, что я его еле поднимаю и с трудом подношу к окну.

Удар!

Не выходит, но машина визжит настолько громко, что я жмурюсь и едва удерживаюсь от желания зажать уши.

Выдыхаю – ещё удар!

Стекло разлетается на осколки, некоторые попадают в машину, больно ударяя по рукам, но большинство вылетают на улицу. Теперь счёт идёт на секунды.

Я пытаюсь аккуратно и быстро выскользнуть, но эти понятия взаимоисключают друг друга. В руку впиваются осколки, ногу пронзает стекло, я с глухим стуком валюсь на землю и, не давая себе отдышаться, подрываюсь и бегу вперёд.

Вперёд – это до первого столба, потому что на улицу выбегают Ди с Владом, явно злые.

Я прижимаюсь к столбу и аккуратно выглядываю. Надо словить момент, чтобы забежать в магазин, а там по-любому есть кто-то из нормальных людей.

Этот ужас закончится.

Если он умеет заканчиваться.

– Черт! – громко ругается Ди, запуская руку в белую копну волос. – Василиса блин.

А Влад… молча направляется в мою сторону.

Я тихо ругаюсь и быстро проскальзываю за чью-то машину, сажусь, облокачиваясь о колесо.

Становится почему-то страшно.

Если меня найдут – другого шанса сбежать может и не быть.

Я выжидаю момент, и, когда Смазливое личико отворачивается, со всей возможной скоростью бегу в магазин.

***

– Вам помочь, мэм? – серые глаза кассирши смотрят на меня.

Я упираюсь о стойку и произношу, все ещё волнуясь:

– Меня похитили. Пожалуйста, позвоните в полицию, они здесь.

Женщина сначала не верит, щурясь, смотрит на меня, а потом вдруг прикрывает рот рукой и кивает.

– Это те… о, Боже! Милая, подожди, сейчас я…

Она быстро хватается за телефон, но суровый голос ее останавливает:

– Не стоит.

Я судорожно вздыхаю и тут же перелезаю через стойку.

Женщину это не останавливает, и она ловко набирает номер.

– Ал?!..

Кассирша не заканчивает.

Закашлявшись. в ужасе распахнув глаза, она валится на землю. Из ее груди торчит кинжал.

Я тихо вскрикиваю, прикрыв рот руками.

Отступаю. Молча смотрю на Владимира, хватая ртом воздух.

Я перестаю бояться, страх уходит, и ненависть заполняет меня до краев.

Нельзя ненавидеть и бояться одновременно. Те, кто говорят обратное, недостаточно ненавидят.

Он убил ее. Он убил человека.

– Придурок, дебил, убийца! – самое скромное из того, что я кричу, швыряя в стража все, что попадётся под руку.

Когда ему в грудь прилетает касса, он не выдерживает и в два шага пересекает расстояние между нами.

Владимир прижимает меня к стене, и как я не пытаюсь его ударить, выходит только глупо дрыгать конечностями.

– Придурок! Ненавижу тебя и всех ваших! Ненавижу!