Звонил один из тех полицейских, которые с самого утра опрашивали местных жителей. Едва Тезер закончил записывать информацию, прибежала Диана, а следом за ней появились уборщица и пара любопытных лиц, которые заглянули в кабинет, но тут же скрылись.

– У нас есть зацепка – соседка опознала нашу девушку, – сообщил Аталик, повесив трубку.

– Отлично, едем, – отозвалась Диана, забирая у Тезера листок с адресом. – А ты, – указала она пальцем в сторону Марка, – отправляйся домой.

– Но… – попытался возразить Марк, оторвавшись от наблюдения за уборщицей, которая возила тряпкой по полу.

– Без возражений, – перебила его Диана. – Я попрошу кого-нибудь из патрульных отвезти тебя. Мы бы подбросили, все равно по пути, но, извини, я только недавно поменяла обшивку на заднем сиденье. Поехали, Тезер.

– Выздоравливай, – сочувственно посмотрел Тезер на Марка.

Вместе с Дианой они вышли из кабинета. Следом за ними ушла и уборщица, бросив неодобрительный взгляд на Марка.

Он посидел еще какое-то время, обхватив голову руками, а потом встал и подошел к доске. Но сколько Марк ни вглядывался в расположение листьев вокруг жертвы и в мелкий оранжевый гравий дорожки, он так и не сумел найти доказательств того, что жертву туда кто-то принес. Может, она и правда пришла туда сама?

До начала пресс-конференции оставалось пять минут, и Эмма прокручивала в голове вопросы, которые уже знала наизусть, покусывая при этом нижнюю губу и нервно озираясь по сторонам. Вокруг царила деловитая суета, как и во время любых приготовлений к любому важному событию. Кто-то сновал туда-сюда, кто-то непрестанно говорил о чем-то.

Эмма постучала каблучком по полу, улыбнулась какому-то корреспонденту, случайно встретившемуся с ней взглядом, и, словно приняв какое-то решение, стянула заколку и распустила волосы. Как ни странно, от этого ей стало легче.

Однако не успела она этим насладиться, как свет в зале слегка приглушили, и кто-то объявил: «Дамы и господа! Штефан Фейербах!» На мгновение наступила полная тишина. Сотни камер и записывающих устройств замерли в боевой готовности. И вошел он, сопровождаемый своими многочисленными помощниками и заместителями.

Эмме показалось, что она забыла, как дышать.

Сделав несколько шагов, мужчина остановился и с улыбкой обвел взглядом зал, задержавшись, как показалось Эмме, именно на ней. Щелкнул затвор, и сердце девушки замерло. Мужчина подмигнул, и пуля его обаяния разбила ее сердце на мелкие осколки. «Добрый вечер, господа!» – раздался его бархатный голос.

Следующие несколько минут выпали из сознания Эммы, и, как впоследствии ни пыталась, она так и не смогла вспомнить, что же с ней тогда происходило.

Из состояния транса ее вывела внезапно начавшаяся вокруг суматоха – журналисты начали задавать свои вопросы. Эмму охватил приступ паники.

Я не помню вопросы!

Поспешно развернув листок с вопросами, девушка еще раз пробежалась по ним глазами.

Я не смогу!

Потом ей вспомнились умоляющий голос Тани и суровое лицо главного редактора, который завтра утром не будет выслушивать оправдания, а просто напомнит, где находится дверь, и карьера Эммы закончится, так и не успев начаться.

Дыши.

Вдох, выдох.

Ой! Что? Что? Что я делаю?!

Рука Эммы взметнулась вверх, устремляя за собой все остальное тело, и вот уже внимание всей аудитории и Штефана Фейербаха приковано к девушке, а Штефан Фейербах обращается к ней.

– Простите? – широко улыбнувшись, переспросила Эмма.

«Всегда улыбайся», – учила ее в свое время мама. «Хорошеньким глупышкам многое сходит с рук, а интеллектом блеснуть еще успеешь», – говорила она.