Однажды группа молодых исследователей решила отправиться в горы, чтобы изучить дольмен и раскрыть его секреты. Они были уверены, что смогут разгадать тайну этого древнего сооружения и прославиться на весь мир.

Прибыв на место, исследователи начали изучать дольмен. Они обнаружили, что символы на стенах были написаны на древнем языке, который никто из них не мог прочитать. Однако это не остановило их, и они решили провести ночь возле дольмена, чтобы разгадать тайну символов.

Ночью, когда все уснули, дольмен начал излучать странное свечение. Символы на стенах стали двигаться и менять форму. Исследователи проснулись и увидели, что дольмен ожил и превратился в огромного монстра, который хотел поглотить их. Дно дольмена превратилось в бездонный черный колодец и начало засасывать ученых.

Монстр был настолько ужасен, что молодые люди испугались и бросились бежать. Однако монстр был слишком быстр и силён, и вскоре все исследователи оказались в его власти.

Монстр поглотил их души и забрал их жизни. С тех пор дольмен стал местом, где пропадали люди, и его стали называть проклятым местом.

− Как же хорошо ты помнишь эту детскую страшилку, – произнес Максимов. – После таких ужасов, наверное, тебе в детстве снились какие-то кошмары?

Смураго ненадолго задумался:

– Тогда я мечтал, чтобы мне перестал сниться этот ящик.

– А можно подробнее?

Родион бесцеремонно отвернулся к стене:

– Мне снилось, что я просыпаюсь в каком-то ящике под землёй.

– Возможно, это был гроб? – предположил Николай Анатольевич, делая запись в блокноте.

– Да, может быть, и гроб, – согласился Родион, – вот только вместе со мной в том гробу сидела крыса. Она и по сей день постоянно снится мне, я уже рассказывал о ней в прошлый раз. И про дом. Просторный, но мне казалось, что я просыпаюсь в замкнутом пространстве и начинаю метаться от ужаса. А она начинала мерзко пищать в углу. И мне становилось страшно, причём не оттого, что я замкнут или задохнусь, а оттого, что эта тварь у меня в ногах. Она пахла сырой шерстью и касалась моих обнажённых ног своим уродливым хвостом.

– А зачем вы с друзьями рассказывали эти истории, если у тебя уже тогда начались проблемы?

– Ты такой интересный, – усмехнувшись, ответил Родион, – я тогда был пацаном. Откуда мне было знать, что это останется на всю жизнь и так глубоко засядет в моей голове? Эти страшные истории ещё повлияли на меня: я же в детстве вел записи. Точнее, писал фантастическую сказку. Так, впрочем, ничего серьезного, простые подростковые фантазии.

– Как интересно! А она случаем не сохранилась?

– Нужно порыться в ящиках отцовского стола, может, где-то и валяется та тетрадочка с записями.

Смураго зажмурился. Перед глазами вновь появился отец. Он по-прежнему махал перед его лицом дохлой крысой, но уже не кричал. Он шептал одними губами, без участия голоса. Он гортанно выплевывал буквы, шипя и клокоча горлом. Его лицо было пунцово-красным от волнения. Но Родион считывал эти буквы, соединяя их в слова и предложения; он легко понимал, о чём говорит отец.

– Это из-за тебя, маленький вонючий крысеныш, вы тогда поехали в Геленджик, – шептал папа, – я намеревался вас наказать, но ты, крысеныш, вымолил прощение у своей матери, и она уговорила отвезти вас в наш южный дом. Она уговорила меня. Если бы не ты, запах её куклы никогда бы не выветрился. Это ты во всём виноват, Родион. Это всё из-за тебя…

Смураго потряс головой и тут же услышал просьбу психолога:

– Могу я попросить тебя поискать эту тетрадь, и если она отыщется, принести мне?

Смураго мысленно прошелся по бывшему кабинету отца, предполагая, где может находиться артефакт из юности, но ответил неоднозначно: