С этими словами он повернулся к ней спиной, сел за письменный стол и начал перебирать валявшиеся там счета. Молча, без единого слова. Испуганная Камилла замерла; эта словесная атака привела ее в ужас. Если Стивен решился на такую резкую отповедь, значит, он и впрямь решил порвать с ней.

Выждав несколько минут, она схватила свою сумку, жакет и медленно подошла к столу, за которым, по-прежнему молча, сидел Стивен.

– Я… я ухожу… Мне кажется, так будет лучше, – с трудом, почти неслышно вымолвила она.

Стивен отодвинулся от стола вместе с креслом и пригладил, в несколько приемов, свою седеющую шевелюру. Казалось, он уже слегка успокоился.

– Давай переждем какое-то время, ты согласна? – спросил он.

Камилла, вконец растерявшись от нового предложения своего любовника, только и смогла, что выдавить из себя короткое «да».

А Стивен, уже захваченный этой мыслью, действовал как автомат, неспособный понять смятение Камиллы.

– Три недели! Да, именно три недели, так будет хорошо!

Что он имел в виду? Она попыталась добиться от него объяснения:

– О каких трех неделях ты говоришь?

Стивен резко развернулся в своем кресле и устремил на Камиллу пронизывающий взгляд. Его лицо потемнело, он сжал зубы и сухо бросил:

– Я даю нам обоим три недели сроку. Вернее, не нам, а тебе. Обдумай всё как следует и через три недели скажи мне, что собираешься делать.

Глядя на этого человека, вдруг ставшего таким чужим, неузнаваемым, Камилла не смогла сдержать набежавшие слезы. Она была в полном отчаянии. Но Стивен не реагировал, словно не видел ее. Он по-прежнему сидел, она стояла перед ним. Но ни тот, ни другая не сделали попытки к сближению.

Наконец Камилла медленно направилась к выходу, но задержалась у двери и обвела взглядом магазин, словно хотела запечатлеть в памяти место, которое, может быть, никогда уже больше не увидит. Взявшись за дверную ручку, она чуть помедлила, ожидая хоть какого-то знака от Стивена. И тогда он встал и шагнул к ней. Она обернулась. Он коснулся ее лица, и Камилла бессознательно потерлась щекой о его пальцы, чтобы полнее ощутить запах его кожи.

Но он повторил свое предложение, прозвучавшее как ультиматум:

– Три недели! Я буду ждать твоего звонка.

И Стивен последним нежным движением вытер пальцем потеки туши под глазами Камиллы. Она схватила его руку и отбросила от своего лица. На секунду их пальцы переплелись. Как же ей хотелось, чтобы этот миг не кончался, – ведь он мог стать последним в их любви. Но Стивен отнял руку. Камилла открыла дверь, и та захлопнулась за ее спиной.

Переходя двор, она услышала голос Гавэна:

– Камилла, подождите!

Юноша подбежал к ней и испуганно посмотрел на ее залитое слезами лицо.

– Ох, простите, я не хотел…

Она подняла на него глаза, полные бесконечной скорби.

– Это вам… Тот пейзаж, который вам приглянулся.

И он протянул ей запакованную в плотную бумагу картину – океан и дюны.

– Спасибо… это очень мило с вашей стороны, я повешу ее у себя в кабинете, – пробормотала Камилла со слабой улыбкой.

– Благодарите не меня, а Стивена, это ведь он попросил меня преподнести ее вам.

Рука Камиллы на миг ослабла так, что она едва не выронила картину, но тотчас сжала ее сильней.

Камиллу неодолимо тянуло вернуться в магазин, к Стивену, но она сдержала себя. Только кивнула Гавэну на прощание и пошла своей дорогой.

Любовь… может ли она уцелеть в серой рутине существования? Может ли довольствоваться привычкой, какой бы прекрасной та ни была? Имеет ли человек право на любовь, если взамен он способен подарить только усталость от прожитых лет?