Меня отвлекает от мыслей их объект, который говорит мне, что уже все съел и что мы должны идти, потому что пора. На самом деле, мы даже опережаем свой обычный график, но не помешает уже начинать собираться. Я складываю грязную посуду и столовые приборы в посудомойку, убираю молоко, сок, масло и варенье в холодильник, а овсяные хлопья в шкаф, и мы переходим из кухни в коридор.

Я надел на Бекку плащ, резиновые сапоги, сунул ее туфли в полиэтиленовый пакет, а ей в руки мини-зонтик Marsupilami. Натянув плащ, я беру свой зонтик, портфель и мобильный телефон, ищу складной стул, вспомнил, что оставил его в детской, открываю дверь, вызываю лифт, закрываю дверь, дважды поворачиваю ключ, и мы спускаемся на первый этаж.

День, кажется, не очень-то хочет приходить, небо все такое же темно-синее и тусклое, фонари еще светят ярче, чем утренний свет. Единственный положительный момент, дождь прекратил лить и это уже очень хороший знак, потому что, если я что-то и ненавижу, так это промокшие ноги. Я надеюсь, что дождя не будет, по крайней мере, пока мы не доберемся до метро, но поскольку я что-то не доверяю погоде, я решаю взять старый желтый жук Мии, и доехать до станции.

Я только и успел усадить Бекку и пристегнуться сам, как снова пошел дождь. Если бы я мог все так предсказывать, то я бы проводил время в казино за столом, играя в двадцать одно или покупая лотерейные билеты, и работал бы исключительно для удовольствия.

Машина заводится далеко не с первого раза, когда я уже проклинаю свою удачу и думаю, что в конце концов мне все равно придется промокнуть. И мы едем под стеной дождя в сторону Коломбо, к стоянке у метро, где мне удается найти крытое место у входа. Я выключаю двигатель, расстегиваю ремень Бекки, которая, в свою очередь, выключает радио, прячет архаичную панельку с радио под сиденье, и я выхожу из машины, чтобы открыть ей дверь. Я несу все вещи подмышкой, и плащ на мне, скорее потому, что его удобнее нести на себе, чем потому, что я боюсь промокнуть, и дождь прекратился так же внезапно, как и начался, и мне сразу становится жарко - честно говоря, я не понимаю, как некоторые умудряются носить шубы и пуховики этим холодным летом, которое лиссабонцы называют зимой, когда температура редко опускается ниже десяти градусов по Цельсию и то, только утром, потому что в полдень уже пятнадцать или даже двадцать. Как бы то ни было, «каждый сходит с ума по-своему», как говорит моя бабушка, и она уж знает, о чем говорит, потому что здесь родилась.

Я засовываю портфель, сумку для обуви и зонтик подмышку, протягиваю Бекке руку, и мы спускаемся в метро, и идем к автоматам, где она настаивает спустить там несколько монет, и мы выходим на перрон. Здесь уже достаточно людей, хотя это еще не то наводнение, который обычно бывает после девяти. Иногда я задаюсь вопросом, в какое время люди фактически начинают работать, если ровно между девятью и одиннадцатью машин становится меньше, а в метро людей становится больше. Что до меня, я предпочитаю начинать раньше и уходить раньше, чем наоборот, и я думаю, что делал бы так, даже если бы у меня не было Бекки.

Метро доходит приходить где-то через пять минут, мы едем без особых трудностей, поезд на этот раз не трясет, как обычно в Лиссабоне, и Бекке уступает место милая дама. Я благодарю ее, но говорю, что в этом нет необходимости, так как она предпочитает стоять, но дама настаивает, и, чтобы не обидеть ее, я говорю девочке сесть, что она и делает немедленно, как бы говоря мне, что не стоило так расшаркиваться, просто лучше было сразу воспользоваться предложением.