Для того, чтобы СДЕЛАТЬ шаг нужна ОПОРА, нужно на что-то ОПЕРЕТЬСЯ, нужна уверенность в том, что и для следующих шагов не будет ПУСТОТЫ под ногами. Снаружи мне не на что было ОПЕРЕТЬСЯ. Всё было сомнительным. Ощущение НЕИЗБЕЖНОСТИ погружения во что-то худшее, опасения оставить себя навсегда ВИНОВАТЫМ за то, что мог СДЕЛАТЬ или чего-то мог НЕ СДЕЛАТЬ, вызывали во мне такой глубокий страх, что мне НИЧЕГО не оставалось, как зарываться в глубины ПАМЯТИ. Натиск сомнений заставлял вскапывать всё то, что давно выпало в осадок, и перекапывать всё это так, чтобы тщательно и хорошо пересматривать всё во взвешенном состоянии. И очень многое мне пришлось переживать заново и многократно. Во мне стали ОТКРЫВАТЬСЯ старые РАНЫ. И эти РАНЫ жгли меня. Я превращался в сплошную РАНУ.

Человек не может иметь бога, который не был бы ограничен его собственными человеческими представлениями. Чем шире охват его духовного зрения, тем могущественней будет его божество.

Блаватская Е. П., «Разоблачённая Изида», том II, стр. 711

Перебирая и просматривая всё, из чего уже сложилось неизменное прошлое, всю СОБРАННОСТЬ ОТРАЖЕНИЙ ПАМЯТИ, я с величайшим НАПРЯЖЕНИЕМ старался проследить даже все мои чувства, которые владели мной до чего-то и после чего-то, чтобы понять то, что к чему же вело меня это неотступное чувство тревоги. Я понимал, что совершенно неслучайным было то чувство, которое побуждало меня увидеть тот дом, который только через тринадцать-четырнадцать лет, всё-таки, обнаружил. Это чувство с величайшей точностью провело меня сквозь такую толщу времени к этому дому, который я увидел только тогда, когда и ДОЛЖЕН был его увидеть. Такими путевыми знаками было отмечено вся дорога, пройденная мной, но этот знак был каким-то особенным и имел большее и более важное значение. Не случайно же я его увидел, когда меня стала изводить какая-то неотступная тревога. Мне многократно раз за разом приходилось спрашивать себя о том, что если бы я где-то, когда-то и в чём-то поступал бы иначе, то смог бы обнаружить этот дом или нет. И на этот вопрос я каждый раз отвечал себе, что нет. Если бы я стал изменять самому себе где-то и в чём-то из-за соображений выгоды, пошёл на какие-то унижения, постарался после окончания школы УЧИТЬСЯ ДАЛЬШЕ, согласился отправиться УЧИТЬСЯ в военное УЧИЛИЩЕ, когда оказался в УЧЕБНОЙ части, согласился остаться на сверхсрочную службу, то не смог обнаружить этот дом. Когда я пытался представить себя поступавшим иначе где-то и в чём-то, то сам себе становился отвратителен.

Перебирая и просматривая в ПАМЯТИ СОБРАННОСТЬОТРАЖЕНИЙ, я задавался одним вопросом и ответ на него оставлял под сомнением, оставлял как неокончательным, потом задавался другим, ответ на который подтверждал верность предыдущего ответа, и этот ответ мог быть оставлен мной под сомнением. Один ответ ДОЛЖЕН был подтверждать верность другого. Так мной выстраивались длинные цепочки из вопросов и ответов на них. И в этих цепочках НЕ ДОЛЖНО было быть НИЧЕГО противоречивого, НИЧЕГО упущенного из виду, и верность всех полученных ответов ДОЛЖНА была проверяться и перепроверяться. Перепроверяя верность полученных ответов, я мысленно проносился то в одну, то в другую сторону вдоль этих цепочек. Эти цепочки ветвились. Мне приходилось даже разворачивать ВОКРУГ своей оси уже ствол какого-то ветвистого дерева из вопросов и ответов, чтобы просматривать его со всех сторон, чтобы