Наташа взяла из спальни плед и накрыла его, а сама опять села на диван к Никите, думая, куда же подевалась мать.

5. Глава 5

Ночью девушка переодела мокрого от пота ребёнка в свою футболку и, напоив, переложила на кровать в спальню, прикорнув рядом. Макс, очнувшийся под утро потому, что тело затекло, пытался понять, почему он спит в кресле. Вспомнив, где находится, встал и на цыпочках подошёл к дивану, на котором ничего, кроме одеяла, не было. Стараясь не шуметь, он прошёл по коридору и в тусклом свете ночника увидел сына, обнимающего во сне Наташу. Постояв около них, чувствуя себя неловко – надо же, он даже не слышал, как они переместились сюда, – Максим вернулся в зал, перевернул влажную от Никиткиной головы подушку на другую сторону и, вытянувшись во весь рост на диване, собирался обдумать своё отношение к этой девушке, но опять заснул.

Утром первым проснулся Никита. Совсем близко он увидел спящую Наталь-Ванну. От неё пахло мамой. Он закрыл глаза, чтобы было как взаправду, но её волосы щекотали нос и щёку. Никита отполз в сторону, положил потянувшуюся за ним прядку на подушку и погладил ладошкой, Наталь-Ванна, как все взрослые, видно, тоже любит утром поспать.

На стене висел смешной ковёр, как у папиной бабушки. Он провёл по нему рукой – мягкий. Сидеть, не шевелясь, было скучно, и Никита перелез через ноги воспитательницы, а потом на цыпочках пошёл исследовать квартиру. Сразу за стеной располагалась кухня. На столе стояла банка с малиновым компотом и его любимое печенье. Только чашек не видно. Он подвинул табурет к навесным шкафам и стал по очереди открывать дверцы – нашёл, выбрал бокал со слонёнком. Покрутил его – хобот и хвост у этого слона можно было связать в узелок: так близко они находились на бокале. Поставив его на стол, Никита попробовал поднять банку – тяжёлая. Тогда он стал наклонять её-то до тех пор, пока компот не потёк в кружку, только вот много компота пролилось на стол… Маленькой тряпочкой, что лежала на мойке, собрать его не удалось, и он снял белое полотенце с крючочка в виде совы. Оно стало сначала красным, как от крови, а потом фиолетовым, зато теперь на столе было сухо.

Никита взял бокал да пачку с печеньем и сел в кресло у окна. И надо же, прямо напротив стоял их дом. Если им с Наталь-Ванной взять бинокли, то можно играть во что-нибудь. А можно фонариками перемигиваться, только надо договориться от правилах. Он допил компот и, отправляя бокал в раковину, громко звякнул об другой.

Наташа вскочила с кровати и, не обнаружив Никитку, бросилась в кухню, а из зала уже спешил Максим. Они столкнулись в дверном проёме.

– Не волнуйтесь, он не разбился, – улыбнулся ребёнок, переминаясь с ноги на ногу возле мойки.

– Доброе утро, Никита. Я смотрю, ты уже позавтракал. Молодец, только тапочки мои надень: пол холодный. Они у порога, – добавила Наташа вдогонку убежавшему с кухни мальчику. А потом, вновь повернувшись к шкафу, спросила: – Вам кофе или чаю? – И, не дожидаясь ответа, достала ручную кофемолку. Почему-то утром глядеть на Никиткиного отца и разговаривать с ним было неловко.

– Кофе.

Максиму кухня сегодня тоже показалась маленькой, он остро чувствовал близость молодой женщины, которая всю ночь не спала из-за его сына, но выглядела прекрасно: никаких разводов туши под глазами, ни размазанной помады, волосы только немого растрепаны. Но, вспомнив, как он отчищал сиденье автомобиля после неё, постарался не поддаться её обаянию.

Шаркая тапочками, прибежал Никита, показать отцу их носы в виде собачьих мордочек. Ребёнка не смущала надетая на себе женская футболка с надписью на английском языке, явно не детского перевода. Эту футболку Наташе когда-то купил Роберт – она носила её дома. Ночью же взяла первую попавшуюся. Максим бы прошёлся насчёт надписи, но Никита заинтересовался кофемолкой: