– Ты много на себя берешь, Сам. Если ты еще не понял, я девушка твоего брата.

– Марианна!

Он выдыхает мое имя рядом с моими губами, так что я задерживаю дыхание. Он слишком близко, это большая ошибка, мне надо бежать, скрываться. Чувства, что сейчас внутри меня, совсем не те, что были рядом с Ники. Это страсть, желание, похоть, и это не поддается контролю, такие чувства обуздать мне не под силу.

– Да, – шепотом говорю я, совсем не понимая зачем.

– Марианна, – повторяет он, чуть наклоняясь ко мне, так что я чувствую запах соли и океана, пота и машинного масла, а еще дождя, что хлещет по нашим лицам, и только он способен потушить это пламя внутри меня и, судя по глазам Сама, внутри него, – ты можешь врать кому угодно. Семье, этим людям на вечеринке, всем учителям в школе какого-то там святого, но мне ты никогда не сможешь соврать. Ты такая же, как и я. Слишком просто прочесть, просто понять, просто получить. – Его пальцы касаются моего подбородка, и он заставляет смотреть ему прямо в глаза, и это причиняет почти физическую боль.

– Я не вру, я с твоим братом.

– Моя бедная овечка, совсем запуталась. Ничего, я прощаю тебя и даю тебе время, чтобы понять, кто на самом деле навсегда останется вот тут.

Его рука опускается с моего лица и, задевая затвердевший сосок, так что я слишком громко выдыхаю, чем вызываю улыбку на его лице, касается того места, где за броней хранится мое сердце. То самое, которое способно было бы его впустить, если бы я хотела любви, страсти и безудержного секса, а не власти. Но я хочу только ее. Однажды, возможно, он сможет меня понять.

– Сам, Сам! Ты слишком самоуверен. Тебе не понять меня. Не думай, что мы хоть немного похожи. – Я предпринимаю попытку открыть дверь машины, но чувствую, он отталкивает меня, применяя не так уж много силы, но впечатляя своей решительностью.

– Сядь на пассажирское сиденье или пойдешь пешком, – приказывает он.

Я не знаю, может, это несчастный бокал шампанского, а может, его чертовы феромоны заставляют меня сесть на пассажирское кресло. Я отдала ему ключи от машины, будто вручила акт о капитуляции. Сложно устоять перед своими гормонами, когда тебе двадцать два. Стоит признать, что пока что я слишком слаба, чтобы противостоять той силе, что есть в этом мужчине.

Он садится в машину и заполняет собой ее всю. Его запах полностью перекрывает запах кожи. Я чувствую его энергию и власть. Он заводит двигатель, и с рычанием мотора машина трогается с места, разгоняясь до сотни за несколько секунд.

Сам владеет ситуацией и, будь я более слабой, завладел бы и мной, если бы попросил. Но я лишь откидываюсь в кресле и, как и пару часов назад, смотрю в стекло, по которому разносятся капли дождя.

– Ты замолчала. Неужто больше нечего сказать?

– Есть много слов, но ты все равно меня не слушаешь.

Он усмехается, и его улыбка заставляет меня сжать бедра, что дарит непозволительные импульсы где-то в глубине меня.

– Я все вижу, Марианна. Ты очень милая, когда пытаешься делать вид, что я тебе безразличен. – Удерживая руль лишь одной рукой, он опускает вторую на мое оголенное колено. – К сожалению, притворство тебе плохо дается. Лучше возьми уроки актерского мастерства. Я вижу все твои мысли.

– Да? – Я резко выпрямляюсь в кресле, сбрасывая его ладонь. – И о чем же я думаю сейчас?

– Ты удивляешься, откуда я знаю, где ты живешь, а еще размышляешь, стоит ли целовать меня, когда уже все пообещала моему младшему братишке.

Он резко тормозит машину возле моего дома, и я действительно задумываюсь о том, откуда он знает, где я живу. Этот вопрос крутится на кончике языка, но задать его равносильно признанию, что я думала и о поцелуе, а сделать это немыслимо, даже если это правда.