Девочка дернулась. Сильно. Это было похоже на судорогу.

– В чем дело? – вскинулся Таран.

– Пока не понимаю, – сказал Иван.

Девочка снова дернулась, сгибая руки в локтях, а ноги в коленях. Вена на шее запульсировала сильнее, брови сошлись к переносице, дыхание участилось, движения в груди стали резче, глубже.

– Да в чем дело? – заорал Таран, нависая над Иваном.

Именно в этот момент машина закончила анализ и выдала результат. Иван подался вперед. Пару раз сильно моргнул. Этого не могло быть.

– Ну что там, что? – Таран уже без всяких манер тряс его за плечо, больно вцепившись своими жёсткими как клешни пальцами.

Девочку на кровати продолжало корежить. Дело принимало скверный оборот. Иван проверил, не сломалась ли машина и в порядке ли слайс, проверил состояние системы, но все работало исправно. И все же машина врала. То, что она выдала на экран, просто никак не увязывалось с реальностью, в которой шестнадцатилетняя девочка-подросток билась в странном припадке, абсолютно здоровая физически и психически, но явно инфицированная чем-то, каким-то метавиром.

– Ты что язык в жопу засунул? – Таран перешел на зловещий шепот.

– Подождите. – Иван тронул висок справа, активируя консоль и набрал Белкина. – Коля? Привет. Нужна твоя помощь.

– Чего тебе? – зажужжало, щекотно отдаваясь в ушах.

– У меня тут ЧП. Я у Тарана…

– А, Дмитрий Викторович! Что случилось?

– Алина, его дочка, состояние нестабильное. Я тебе сейчас скину результат анализа. Слушай, я такое никогда не видел.

Прошло несколько секунд. В ухе раздалось:

– Твою мать. Так, давай-ка притормозим до выяснения. План Б.

– Ты че, серьезно? – спросил Иван.

– А что ты предлагаешь? Спалить ее хочешь, как спичку?

Иван глянул на извивающуюся в судорогах девочку. Ребенку становилось все хуже. Еще немного, и судороги приведут к параличу.

– Может, все-таки бригаду свою вышлешь?

– Ваня, я не могу. Спроси у Дмитрия Викторовича сам.

– В смысле? – взвился Иван. – Ты понимаешь, что ее надо под наблюдение?

Где-то там, на другом конце соединения, Николай Белкин сосредоточенно молчал, прикидывая все «за» и «против».

– Переключи меня на Тарана.

Иван переадресовал вызов со своей консоли на хозяина. Тот дернулся, словно от пчелиного укуса, неловко ткнул себя в висок и ушел в коридор, бубня что-то мрачно. Переговоры продолжались минуты три – мучительно долго. Иван не сводил глаз с дергающейся девочки. Частота пульса росла неуклонно, сердцебиение уже вышло из нормы.

В ухе прожужжало:

– Мы договорились. Все, действуй.

– Ладно, до связи. Я подъеду, – отрезал Иван и отрубился. Перед ним замаячило перекошенное лицо Тарана.

– Ты что натворил, сука?

– Так, спокойно, – Иван встал, оттеснил Тарана вбок и присел к девочке на постель, поспешно отсоединяя контакты нейро-датчиков. Алина так и не приходила в сознание и пребывала в объятиях какого-то дурного видения, пленившего ее разум под воздействием чего-то очень странного и пугающего. – Держите ей ноги у лодыжек.

Никогда не предполагая, что дойдет до этого, Иван вынул из небольшой коробочки иньектор и ампулу. Надел перчатки, тщательно все протер, несмотря на то, что иньекторы нового поколения были сделаны антибактериальными и не требовали усилий при применении. Достал ампулу пропофола, вставил в разъем. Прицелился к вене. Повернулся к Тарану, напоролся на его колючий взгляд.

– Дмитрий Викторович, – сказал Иван. – Вам Белкин что сказал?

– Что надо, – отрезал Таран.

– Ситуация сложнее, чем я думал. Диагностика спровоцировала реакцию нервной системы. Что бы это ни было, оно пытается отторгнуть воздействие извне и сжигает нервную систему вашей дочери. Вы понимаете?