Включили свет, усадили Вячеслава Владимировича и вышли, заперев дверь. А учёный начал осматриваться. Оборудование, глянцевавшиеся в свете ярких ламп, этой комнаты…

«Её лучше назвать залом – достаточно больше комнаты, вмещая в себя не меньше трёх «небуйных», но до объёма цеха не добирает.»

… могло стоить дороже всего госпиталя. Такое количество аппаратов можно встретить, собрав все приборы городской больницы. Сидел Вячеслав Владимирович в углу на точно такой же кровати, как в «Небуйной» (они не отличались во всём госпитале) ближе к двери, с левой стороны. Рядом с ним, по стене удаляясь от входа, стоял письменный стол, за ним небольшие стеклянные столики с расходным медицинским материалом, за ними до угла выстроились шкафы с теми же инструментами и лекарствами. У следующей стены располагались кушетки, подле каждой стояли те самые сверкающие аппараты: УЗИ, ЭКГ и пр., и пр. Угол, который служил концом диагонали, начинавшейся у кровати Вячеслава Владимировича, был заполнен непрозрачным пластмассовым ящиком.

«Так от общего объёма была отделена душевая кабина, раковина и унитаз.»

Ближе к центру от него царствовал громоздкий стоматологический комплекс, а остаток площади отводился для офтальмологических нужд. К последней стене относились мелкие медицинские приборчики, беговая дорожка и велосипед.

Дверь была сплошная – окошек и любых других отверстий не имела – поэтому

вошедший минут через пять поинтересоваться наличием вечернего аппетита Вячеслава Владимировича Павел Анатольевич, помедлив у двери, сканер которой не сразу просканировал его бейдж, заглянул в изолятор. Получив отрицательный ответ, главврач помог учёному лечь и, пожелав приятных снов, выключил свет. Когда дверь закрылась Вячеслав Владимирович увидел отсутствие окон и в стенах, в тишине услышал подсвистывающую вытяжку.

Спал мужчина долго и крепко, без снов.

Проснулся Вячеслав Владимирович в неизменившийся темноте с тяжёлой головной болью, которая часто случается, когда пересыпаешь, и продолжил существовать в пробуждённом состоянии бессловно и бездвижно. Вскоре, не более чем через несколько минут, щёлкнула дверь, и учёный закрыл глаза от ослепляющего излучения ламп.

– Доброе, доброе утро, Вячеслав. Как спал? Выспался? – поинтересовался главврач.

Мужчина долго не отвечал, собирая мысли и привыкая к свету.

– Павел Анатольевич, сможете выполнить просьбу? – проигнорировал вопрос Вячеслав Владимирович.

– Ты сбежал… и это зависит от просьбы, но для таких «особенных» могу и потрудиться.

Павел Анатольевич приподнял изолированного и сел за письменный стол, разложив бумаги, строки ФИО которых были заполнены инициалами физика.

Вячеслав Владимирович приоткрыл глаза.

– Ко мне может зайти Интерн?

– Кого вы так между собой называете?

– Мужчина, ходил на осмотрах за вами, квалифицировался во врача… с бородкой ещё.

Павел Анатольевич призадумался.

– Да нет у нас таких.

– Как нет, если был. Он меня ещё на процедуры первые дни водил.

– Ты сам ходил.

Сдвинув в удивлении брови, Вячеслав Владимирович выпятил нижнюю губу.

– И как там эти судебные врачи работают. Кладут с одним диагнозом, а выходит другой, а мы ещё за ними и не перепроверяем. – возмутился Павел Анатольевич.– Ничего, вот обследование пройдёшь, и мы всё про тебя узнаем. Рассмотрел уже наш изолятор? Лаборатория! – врач горделиво огляделся.

– Нет. Не может быть, чтобы не было, – истерически усмехнулся Вячеслав Владимирович. – Да он же… Я к нему прикасался…

– Не было.

– Тогда дайте поговорить с Матвеевичем.

– С ним можно.

– Сегодня.

– Устрою, когда получится.

Вячеслав Владимирович был введён в искомое состояние истины. Рот его, отвечая на вопросы Павла Анатольевича, двигался без вмешательства его разума, а мысли кружились над вопросом о вещественной составляющей существа, назвавшегося «Интерном».