«Не смущённо! Это разные слова!»

… развели их в разные стороны, что студент сделал на секунду раньше. Молодой человек уставился на поднос и начал расставлять с него блюда на стол: тарелку, залитую таким количеством супа, что при обычной разливке в столовой вмещают две чашки, на краю которой балансировал кусок крошащегося белого хлеба, картофельное пюре и полторы котлетки, полтарелка винегрета и стакан компота, с плавающими на дне сухофруктами. Рассервировав стол в пользу Вячеслава Владимировича, прочитавшего за это время ещё две страницы, студент начал:

– Я не виню и не осуждаю. Но… но ты мог бы мне сказать. Я никому.

Вячеслав Владимирович слегка вздрогнул, не ожидая скорого прерывания тишины, но с теплотой, повернув голову к бывшему сокомнатнику, сказал:

– Я доверяю тебе. Но в той спешке… Ты не мог бы. – он кивнул на книгу.

Студент перегнулся через стол, вытащил её из рук мужчины и положил на край стола.

– Давно решился?

– Я отвечу на все вопросы, но… ты же помнишь врача, который принёс мне эту книгу?

– Ты взял её у меня.

Студент протянул Вячеславу Владимировичу ложку супа, ещё, и остальные, пока тарелка не опустела, а влилась суспензия в учёного довольно быстро, ведь состояла только из бульона с несколькими картофелинами.

– Во время осмотров за врачом ходил интерн?

– Нет.

– А первые дни со мной кто-нибудь ходил на занятия? – затараторил Вячеслав Владимирович.

– Нет.

– В среду он ел с нами икру, потом мы пошли на ОБЖ.

– Ели, но разговаривали ты, я и Лизавета.

Далее физик употребил второе, запив половиной компота.

– Вячеслав Владимирович, дак давно ты задумал сбежать? – продолжил студент, сложив руки перед собой на столе.

– Ты мой друг, и я предупрежу о том, что не расскажу тебе всё. Давно? За час, может быть за полтора.

– Зачем?

– Не могу. Стоп, Павел Анатольевич сказал, что никто не знает, что я сбежал, как ты?

– Клавдий рассказал, ему кто-то из санитаров.

– Что он ещё узнал? – недовольно бросил Вячеслав Владимирович.

– Ты в Москву убежал. Я не верю.

– В Москву, но не убежал, а уехал.

Вячеслав Владимирович прервался, запил салат компот, из которого съел сухофрукты.

– Зачем? – повторился студент.

– Поговорить.

– И это того стоило?

– Да. Даже это стоило. – добавил он, отчасти оправдываясь себе.

Студент собрал посуду на поднос и рассматривающе сел рядом с Вячеславом Владимировичем на край кровати.

– Сильно они тебя. Болит? И тогда больно было?

– Первый удар больно. Я его ещё ногой пытался ударить. – оптимистично выискал учёный. – Потом как в тумане – наверное уже тогда начал терять сознание.

Студент встревожено округлил рот, но прикасаться к бинтам, хотя ему и не терпелось, не решался.

– А как ты их так, по-врачебному завязал?

– Помогли.

– Странные, но добрые у нас люди. Помогли избитому и отпустили его. – студент улыбнулся, посмотрев на Вячеслава Владимировича.

– Ну хоть такие. – перестав напоминать об Интерне, вздохнул учёный.

– Что это я с тобой только о своём! – всколыхнулся студент. – Я ж не только поэтому. Ты уже знаешь? Рассказали? Тут это… ну… ЛевГен умер. Вот. – скороговоркой, в середине запнувшись, в попытке подобрать уважительное выражение, но не сумев и, выдав что было, пробормотал студент.

– Да, прискорбно. Тихий он был… даже злой, но…

– Наш! – не утерпев подхватил студент. – Мы с ним года полтора прожили, может и побольше. Поминали сегодня за завтраком.

– А остальные как?

– Лизавета плакала, я слышал. Божки тоже ночью что-то перешёптывались. Остальные молчат. А я, как узнал, что тебя привезли, ещё вчера у Павла Анатольевича выпросился еду сюда принести. Ещё завтрак хотел, но сказал, что ты спал.