– Никто, Элисон. Только Клавдия. Ну, и верхушки, которые отбирают кандидатов в немертвые.

– Не думал, что нас обманывают? Мы же первые тут, верно? Сколько прошло?

– Двадцать четыре года с момента победы над мойрой.

– И? Никто еще не получил свое «долго и счастливо» после работы тут. Ведь никто еще не проработал здесь больше двадцати с хвостиком лет.

Каспер пожал плечами и отвернулся. Элисон вглядывалась в его спокойное лицо, печальные глаза, пытаясь понять, что за человек сидел с ней рядом. Что он пережил? Как оказался здесь? Какая боль преследует его? Но понимала, что спросить не может – расскажет сам, если сочтет нужным. Да и… нельзя пускать его в душу. Нельзя позволить и ему растоптать остатки желания жить.

– Надежда.

– Надежда?

Элисон недоуменно вскинула брови, а Каспер вдруг улыбнулся.

– А что еще остается? Я предпочитаю верить, что все будет хорошо.

– А если мы просто сдохнем через пятьсот лет? И все? Конец?

– И нам будет абсолютно все равно на факт нашей смерти.

– Но мы потратим пятьсот лет на вот это.

– А кто сказал, что мы не можем тут жить классно?

Элисон помотала головой. Они умерли. Застряли в подземке. Обязаны работать на скучной работе. Какая тут жизнь, когда твоя душа заперта в мертвом теле? Но Каспер уже повеселел, схватил ее за руку и потащил за собой.

– Экскурсия! Ты, верно, еще ничего не видела, да?

Каспер вывел Элисон на улицу, и она в сотый раз обругала все вокруг про себя: темнота закручивала в кокон, поглощая все радостные воспоминания, а холод лизал кожу, норовя залезть под ребра, чтобы достать до души. Как тут можно радоваться жизни?

– Немертвые, знаешь ли, все еще испытывают эмоции, хотят отдохнуть после работы, ведь спать нам особенно не нужно, а потому тут есть пара баров. И поверь, иногда мы тут такие тусы закатываем! Круче, чем живые!

Элисон качнула головой: ни одна «туса» не заменит ей солнце и дневной свет. Они быстро шли по темной улице, уворачиваясь от одиноких теней, что без присмотра бродили по царству, не в силах найти себе место последнего упокоения.

– Но у нас нет будущего! Мы застыли во времени! Все!

– Не усложняй. Ищи плюсы! Даже если это кресты на кладбище.

Элисон резко выдохнула, а потом вдруг улыбнулась.

– И вообще, дорогая Элисон Дейлайт, знаете ли вы, что есть можно все грибы?

Каспер остановился посреди мощеной улочки, посмотрел на нее, вскинув брови. Его глаза искрились, такие зеленые, словно трава в разгар лета, на которой утром блестела роса в лучах восходящего солнца.

– Но есть много ядовитых грибов, – осторожно ответила Элисон.

– Разумеется. А потому некоторые грибы можно есть только один раз.

Элисон прыснула, не выдержав, а Каспер подмигнул ей. Он улыбался, словно юный мальчишка, которому разрешили все летние каникулы играть с пацанами на улице. Улыбался так, словно у него еще вся жизнь впереди.

Каспер снова быстро пошел. Элисон едва поспевала за его широкими шагами, даже не пытаясь запомнить путь, ведь знала, что такое количество поворотов и разных, но на вид абсолютно одинаковых улочек, ей не запомнить.

– Знаю, это сложно. Я тоже рвался домой сначала… Но потом понял, что я ничего не могу изменить. И у меня есть выбор: переживать и гневаться, что все так вышло, и все эти пятьсот лет быть живой рекламой депрессии и уныния, или же принять тот факт, что прошлая жизнь – воспоминание, и двигаться дальше. И построить новую жизнь тут.

– Ага. И искать кресты на кладбище.

– А почему нет? Наш босс обожает общаться с костями.

– Некроманты всегда меня пугали.

– Купер… не простой человек. Факт.

Каспер вытолкнул Элисон вперед себя, закрыл ей ладонями глаза и обжег шепотом ухо.