Завернулись в чистые простыни, сели на лавки.

– Это Герасим, мой кучер. По банному делу равных нет во всем уезде! Он нам послужит. Герасим! Налей-ка чайку, да сам садись, откушай с нами. Вам, сударь, как: коньяк в чай, или отдельно?

– Сначала отдельно, если позволите, господин полковник…

– Герасим! Нали-вай! Ваше здоровье, месье Карсак!

Все трое дружно выпили. Помещик и кучер залпом, Антуан в растяжку. Сразу захорошело. Схватив крендель, стал яростно жевать.

– Бедный человек! Оголодал, видать! – шепнул Александр Романович кучеру.

Прожевав, Антуан отхлебнул чаю. Стало совсем хорошо.

– Вы чай-то пейте! А напьётесь – ужинать будем, – ласково сообщил хозяин.

Лейтенант, вновь набивший рот кренделем, благодарно замычал. Русский говорил по французски отлично, правильно, даже чересчур. Впрочем, они, аристократы, в России все так говорят.

– Итак, господин лейтенант, эта война для Вас кончилась. Вы у меня в плену! Официально, хе-хе! Завтра пошлю письмо в канцелярию светлейшего князя Кутузова, пусть Вас в списки вставят… Не волнуйтесь, положено так! Поживете до конца войны у меня в гостях. И вам хорошо, и мне: будет с кем поговорить у камина!

Александр Романович скромно умолчал о собственном престиже, который необыкновенно возрастет среди окрестных помещиков, когда они узнают, что его люди взяли в плен не абы кого, а драгунского офицера! Кто ещё может похвастаться таким приобретением?

– Герасим! Заснул? Нали-вай!

– Слушаюсь! – радостно отозвался кучер, сграбастав в лапищу бутылёк.

– Позвольте поблагодарить Вас, месье Ржевский, за спасение от смерти! Выпьем, чтоб эта война поскорее закончилась! – Антуан поднял рюмку.

Чокнулись, проглотили янтарный напиток. Маленько повело. Крендель – разве ж это закуска!

В дверь постучали.

– Входи, чего там! – крикнул хозяин.

Вошла Арина, неся аккуратно сложенный мундир и сапоги гостя.

– Вот, одежду для господина военного принесла! – застенчиво улыбаясь, сказала она нараспев.

Антуан залюбовался: девушка была чудо, как хороша. Высокая, синеглазая, сдобненькая. Золотая коса толщиной в руку. Длинная, до колен. Полные губы цвета малины. Кожа белая, прозрачная, как порселан. Брови густые, темные. Очень красивая и симпатичная девушка! В родной Франции такие не водятся.

– М-мерси! – выдавил он из себя с некоторым затруднением, ибо, почему-то, слегка сперло в груди.

Девица улыбнулась, покраснела, опустила глаза. Потом снова посмотрела, искоса, с интересом. Красивый! Глаза-то, синие! Кудри…

– Иди, Ариша! – ласково отпустил её барин.

После того, как она вышла, Антуану показалось, что в предбаннике стало темнее. Развернул мундир, исподнее: все выстирано, выглажено, вкусно пахнет морозом. И когда только успели?

– Герасим! Помоги-ка господину лейтенанту! – подтолкнул кучера слегка захмелевший Александр Романович.

Тот, сев на корточки, расправил чулки на ногах гостя, натянул сапоги. Затем подал мундир.

– Месье Ржевский, почему Герасим черен, как эфиоп? Разве это в обычае этой страны?

– Э-э, это у батюшки моего друг его гостил, Лев Пушкин, Ганнибала потомок, арапа государя Петра Великого. Долго гостил, ну, и прижил Герасима от Ненилы, тогдашней песенницы. Дело житейское! Теперь Герасим мой дворовый человек. Люблю его! И кучер, и банщик отличный! – помещик привлек Герасима к себе и крепко поцеловал в толстые африканские губы.

Антуан слегка обалдел.

– Ну, давайте ещё по одной – и на ужин! Как говорится, Бог Троицу любит! Герасим! Нали-вай!

Выпили по третьей. Коньяк был хорош, забирало все крепче.

– Пойдемте, сударь, кушать! А ты, друг мой, приберись здесь, да бутылку себе возьми, вечером отдохнешь с ней! Ха-ха!