Сайрус изобразил на своем лице выражение абсолютной невинности, хотя ощутил себя голодным псом, чьи зубы лязгнули в волосе от вожделенной добычи.

- Небольшая ошибка, подумаешь, - стараясь ничем не выдать своего страха, ответил он. - Три круга!.. Ну, будет один впрок. Тебе же лучше. Теперь за Данью приедем не скоро. Отдыхай!

- Лучше, - фыркнул Корональ, недобро щурясь. - Еще одна такая ошибка, Пустотник, и ты пойдешь эти круги сам. Я сумею тебя заставить. Или я не Корональ.

От нахальства молодого Короналя у Пустотника глаза сделались как оловянные, его затрясло так, что очередная ягода винограда, поднесенная к губам, не с первого раза попала в рот.

- Как ты смеешь, - зашипел он, багровея так, что глаза на его лице показались белыми.

- Смею, - небрежно ответил Корональ, посмеиваясь. - Ты всего лишь посредник, так что знай свое место. Из-за твоей ма-аленькой ошибки я мог упасть вниз, - Корональ нарочно дразнил Пустотника, повторяя его слова, - и тогда конец Равновесию.

- Зачем же самому падать. Тебе достаточно было сбросить вниз магиню, - истерично выкрикнул Пустотник, и Корональ ощерился, как волк.

- А я не хочу никого бросать вниз, - зло отчеканил он. - Особенно ее.

- Что? - насторожился Пустотник, мгновенно позабыв о своих страхах и обидах. Его пустые, неживые глаза уставились на Прекрасную, прильнувшую испуганно к Короналю, Сайрус ими словно обшаривал девушку. - Что, что ты почувствовал?

Корональ провел по лицу ладонью, словно старая и пряча воспоминание, крепче прижал к себе деввушку, испуганную его разговором с Пустотником.

- Ничего, - глухо ответил Корональ. - Не твое дело.

В зале, когда он целовал девушку, ему казалось, что она другая. Слабая, напуганная, измученная, но не допустившая и мысли о том, что можно сбежать, оставить его, или не выполнить свой долг. И его, Короналя, - ее невольного мучителя, выбравшего ее на эту роль, - она в ответ целовала со страстью, даря ему нежность и восторг в ответ на полученное наслаждение, забыв о перенесенной муке. Ни слова жалобы не сорвалось с ее губ. Ни слезы испуга; девушка не отталкивала его и не билась в истерике, отходя от пережитого страха. Ласка и нежность в ответ, так удивившие Короналя, хорошо знавшего свою наложницу. Тогда он подумал, что капризность и легкомысленность - это наносное, показное, а внутри прячется вот это, настоящее - сила и верность. Он попробовал настоящего, неподдельного восторга, от его поцелуя девушка в его руках затрепетала и, кажется, кончила, и ее чувства, ее открытость заставили его забыть обо всем, даже о Нове, о своей мести и о своем желании отведать ее невинного тела. Неужто?..

Корональ покосился на Прекрасную; сегодня на ней не было белой краски, напротив - ее щечки были нарумянены, улыбающиеся губы накрашены яркой помадой, веселые глаза сверкали… Странно.

Очень странно!

Корональ вдруг вспомнил, как слабы и измучены были девушки после испытания, а это весела и беспечна, как птичка, порхающая с ветки на ветку, с самого утра. Недоброе предчувствие коснулось сердца Короналя, он внимательнее заглянул в лицо Прекраснейшей, всматриваясь в очертания ее губ. Тогда, когда он стирал с них краску… кажется, они были иной формы.

Но кого Прекрасная могла уговорить или заставить пройти этот страшный путь вместо себя? Кого же он тогда целовал, и где та девушка, что заменила Прекрасную?..

- А где моя новая рабыня, - с прохладцей в голосе поинтересовался он, глядя на Прекрасную так, словно впервые ее видел. - Та девушка, что поймали мои ловцы?

На кукольном личике Прекрасной отразились смятение и страх, она ощутимо вздрогнула под рукой Короналя, обнимающего ее, в ее темных миндалевидных глазах запрыгал страх.