На рассвете они отправились к дому Олафа. Старик встретил их у ворот, одетый в тяжёлую меховую шубу. Его старая лошадь уже стояла запряжённая в сани.

– Ну, что ж, поехали, – пробасил Олаф, бросив на Алхима и Зельву оценивающий взгляд. – Лес недалеко, но спешить не стоит, снег глубокий.

Путь до леса занял больше времени, чем они рассчитывали. Снег был плотным, а мороз кусал за щёки. Олаф, несмотря на свои годы, уверенно правил лошадью, пробираясь через снежные заносы. Вокруг них не было ни звука, кроме треска снега под копытами.

Когда они наконец добрались до места, дерево, о котором говорил Олаф, оказалось огромным стволом, лежащим поперёк сугробов. Его кора была покрыта инеем, а ветви, всё ещё не оторвавшиеся от ствола, напоминали скелеты старых великанов.

– Вот оно, – сказал Олаф, сойдя с саней. – Сразу видно, что упало от ветра. Рубить его не нужно, но распилить придётся.

Алхим и Зельва спрыгнули с саней, вытаскивая пилу. Зельва, не теряя времени, уверенно взялась за инструмент, но Олаф, заметив это, нахмурился и подошёл ближе.

– Нет-нет, это не женское дело, – сказал он, аккуратно отобрав пилу у неё. – Лучше займись чем-нибудь другим.

Зельва подняла брови, но спорить не стала.

– Ладно, старик, твоя забота, – усмехнулась она, отступая. – Только смотри, чтобы спина потом не ныла.

Олаф фыркнул, будто её слова его не задели, и передал пилу Алхиму.

– Давай, парень. Мы с тобой управимся быстрее, чем с Зельвой.

Алхим послушно взялся за другой край пилы. Инструмент был тяжёлым и острым, а рукояти холодными на ощупь.

Олаф дал знак начинать. Пила с трудом прорезала первую линию на коре, скрипя и издавая грубый, натужный звук. Алхим чувствовал, как дерево сопротивляется, но Олаф уверенно тянул на себя, и пила двигалась дальше.

– Тяни сильнее! – крикнул Олаф, с усилием отводя пилу назад. – Дерево большое, лёгкой работы не жди!

Алхим кивнул. Движения становились ритмичными: вперёд-назад, вперёд-назад. Пила вгрызалась в промёрзший ствол, осыпая их мелкими щепками. Руки начали уставать, но Олаф, казалось, даже не замечал тяжести работы.

– Вот так, молодец! – похвалил он, вытирая снежной рукавицей вспотевший лоб. – Вижу, руки у тебя сильные. Глядишь, из тебя выйдет толк!

Алхим улыбнулся, хоть дыхание уже сбивалось.

– А ты ничего, несмотря на возраст, – подбодрил он старика.

Олаф громко засмеялся.

– Мы прожили столько зим, что можем работать дольше, чем вам кажется.

Тем временем Зельва наблюдала за ними со стороны, скрестив руки на груди. Её взгляд был слегка насмешливым, но с явным одобрением.

– Молодцы, – бросила она, когда ствол уже был распилен на первую часть.

Работа заняла ещё несколько часов. Они срезали тяжёлые ветви, распиливали ствол на крупные куски и складывали их в сани. Алхим чувствовал, как пальцы немеют от холода, а спина начала побаливать, но Олаф, похоже, даже не думал останавливаться.

– Ладно, хватит, – наконец сказал старик. – Теперь надо ехать. Зельва, готовь лошадь, а ты, парень, подтяни верёвки, чтобы ничего не свалилось.

Сани теперь были полны до краёв. Лошадь фыркнула, недовольно оглядывая их, словно понимая, что дорога обратно будет нелёгкой.

Алхим, утирая лоб, осмотрел их работу и почувствовал гордость. Несмотря на усталость, он знал, что это была важная и нужная работа.

– Хорошо потрудились, – тихо сказала Зельва, когда они двинулись обратно. – И дров нам теперь точно хватит.

На обратном пути мороз казался ещё злее, чем утром. Ветер стал не просто холодным – он пробирался под одежду, обжигая кожу, будто хотел вытянуть из них последние крупицы тепла. Алхим сидел на санях рядом с Зельвой, пытаясь сохранить равновесие на ухабах, которые с каждым поворотом становились всё ощутимее. Лошадь Олафа медленно тянула нагруженные дровами сани, её дыхание превращалось в густой пар, сразу же оседавший на шерсти инеем.