– Одно из двух! – сказал норманн. – Либо ожерелье забрал идол Юмалы, либо его похитил спасенный нами болгарин. В любом случае я не слишком опечален. Из-за колдовского ожерелья произошло столько бед, что лучше о нем более не слышать.

Святого Маму наполняли купцы и паломники из Гардов. Монастырь был небольшим, и немногочисленные монахи терялись в толпе мирян. Богатые гости занимали хозяйственные монастырские помещения, их слуги и бедные паломники ютились под навесами. Дружина Харальда разместилась на монастырском дворе под раскидистым платаном, дававшим спасительную тень. К вечеру, когда стало чуть прохладнее, свеи приступили к трапезе, состоявшей из мяса, закопченного на оленьем помете. Всякий в Северных Странах знает, как вкусна эта еда, хотя люди других народов утверждают, что она несколько отдает дерьмом.

Утром должен был явиться грек для переписи приезжих. Однако они никого не дождались. Харальд потерял терпение. Он решил взять с собой двух исландцев и проплыть на ладье вдоль городских укреплений, а буде представится возможность, то проникнуть за стены. От монастыря святого Маманта до выхода из Золотого Рога было рукой подать. Морская ладья проскользнула мимо башен, с которых спускалась железная цепь, и выплыла в Предморье. Там ходили крутые волны и следовало опасаться сильного подводного течения. Ладья, подгоняемая свежим северным ветром, мчалась мимо зубчатых стен, перед которыми громоздились позеленевшие от водорослей камни. Морские волны разбивались о подножья огромных башен, коих Харальд насчитал сто восемьдесят восемь. В одном месте к берегу спускались ступени от стоявшего наверху каменного здания, прорезанное арками. Норманн оценил красоту палат и предусмотрительность неведомого зодчего, позаботившегося о том, чтобы изящные арки не делали уязвимыми крепостные стены. Нижняя часть здания, выходившая к морю, представляла собой глухую стену, причем такую гладкую, что взобраться по ней не было возможности. Когда норманн спросил кормчего, чьи это палаты, тот перешел на шепот:

– Греческого царя. У него много палат, токмо они незримы за высоким тыном. Сии палаты стоят на берегу, и царь, говорят, приходит сюда и всходит на ладью, ежели случится надобность.

Харальд решил, что попросит Ярицлейва Мудрого подарить своей дочери эти красивые палаты, когда повелитель Гардов возьмет Миклагард. Они с Эллисив каждый день будут сходить по ступеням к воде и устраивать прогулки по морю. Впрочем, сначала надо было найти брешь в укреплениях, окружавших греческую столицу. После сто восемьдесят восьмой по счету башни морская стена резко повернула от моря и пошла по суше.

Кто бывал в Миклагарде, тот знает, что в означенном месте находится пристань Источников, от которой можно пройти к храму Богородицы Святого Источника. Стены же, идущие по суше, называются Феодосиевскими по имени императора Феодосия, приказавшего возвести их на новом месте после землетрясения. Харальд не упустил из вида, что перед сухопутной стеной прорыт широкий и глубокий ров, частично заполненный водой. Ров разделяли земляные перемычки, не дающие воде убежать в море. У основания перемычки были широкими, но вверху сужались настолько, что даже самый ловкий воин не смог бы преодолеть ров по их гребню. Ров был обложен тесанным камнем, причем облицовка продолжалась каменным валом с бойницами, из-за которых можно было осыпать стрелами неприятеля, вознамерившегося преодолеть водную преграду.

Еще норманн приметил, что Феодосиевские стены являлись двойными, так как город был наиболее уязвим с суши, и считалось, что одной стены будет недостаточно. Первая – так называемая внешняя стена поднималась сразу за рвом. Она была снабжена небольшими башнями, стоявшими на расстоянии броска копья одна от другой. На верхней площадке такой башни могло поместиться семь-восемь воинов. Вторая – внутренняя стена отстояла на сорок шагов от внешней. Она была гораздо выше и толще. Пространство между внешней и внутренней стенами было засыпано землей, так что пробить укрепления тараном не представляется возможным.