– Ты удивительный человек, даже в эти удивительные времена, – заметил его собеседник. – Иногда мне кажется, что ты играешь со мной.

– Ничего подобного, ведь твоя жизнь висит на волоске, и я знаю, что это значит. Трое моих сыновей тоже сражаются за наше дело, хотя им приходится делать это в городах.

– Почему?

– Они учились в Европе и не продержались бы в пустыне и пяти минут.

– Я не имел ни малейшего представления.

– Думаешь, я способен проливать чужую кровь, не будучи готовым пролить свою? – спросил он с тоном, который, казалось, выражал обиду от самого предположения. – Это война, в которую мы должны вовлечься все – от богатейшего до самого скромного, иначе мы обречены на поражение. Мы не такие, как англичане, которые отправляли на поле боя новозеландцев, австралийцев или индийцев, пока сами занимались политикой дома, что им действительно нравится.

– Я мало знаю об англичанах.

– Тогда тебе стоит прочитать книгу по истории.

– Все вокруг только и делают, что советуют мне читать… – пожаловался водитель, указывая подбородком на огромную библиотеку, полки которой тянулись от пола до потолка. – Сколько времени уйдет, чтобы прочитать всё это?

– Века, потому что большинство из них на английском.

– А Заир их понимает?

– Намного лучше, чем я.

– Черт побери, женщина! Как она может быть такой умной?

– Знание языков обычно зависит не от ума, а от возможности и определенной предрасположенности, которая у нее, безусловно, есть. Хотя это не значит, что она не умна, ведь она действительно очень умна.

Его гость хотел что-то сказать, но передумал и сменил тему, поскольку, казалось, был вопрос, который беспокоил его больше, чем Заир или ее сестры.

– Хотелось бы прояснить кое-что, если ты уполномочен это объяснить… – сказал он после недолгого колебания. – Сколько себя помню, в Африке происходили и продолжают происходить революции и гражданские войны, которые иногда выливаются в настоящие резни, не особенно заботящие остальной мир… Почему то, что происходит в Мали, настолько важно, что вынудило французов вмешаться?

Хозяин дома задумался над ответом; казалось, он не хотел отвечать, но в конце концов достал из ящика карту, охватывающую большую часть континента, от Гвинейского залива до Средиземного моря.

– Мали находится здесь. Как видишь, его северо-западный край, который считается самым пустынным из всех пустынь, можно также считать географическим центром Сахары. Если под предлогом превращения региона в туарегскую республику исламский джихад добьется создания признанного государства, они расширят свое влияние на соседние страны, уничтожая всех, кто будет сопротивляться, будь то туареги или нет… – Он презрительно фыркнул, казалось, готов был плюнуть на карту, и добавил: – Что касается меня, я отказываюсь позволить им вводить законы шариата, заставлять моих дочерей носить бурку или запрещать им любить тех, кого они выберут.

Гасель Мугтар внимательно посмотрел на карту и слегка кивнул.

– Действительно, это стратегическая точка, граничащая с четырьмя странами, – сказал он. – Понимаю, что французам невыгодно, чтобы через нее к ним был доступ.

– Единственные, кому это интересно, – это фундаменталисты, – настаивал его собеседник. – То, что они ищут под прикрытием этой якобы «туарегской нации», – не более чем маскировка, а туареги могут быть кем угодно, но только не прикрытием. Почти полмиллиона малийцев вынуждены были покинуть этот регион, семьдесят тысяч находятся в лагерях для беженцев, а остальные разбросаны где-то там, умирая от голода. А джихадисты, которые являются настоящими виновниками, внедрились среди населения, чтобы настроить его против наших людей. Они преследуют их, сажают в тюрьмы или избивают до смерти, как зверей… – хозяин дома несколько раз ткнул пальцем в карту, подводя итог: – Я всегда считал, что принадлежать к исламу значит принимать волю Аллаха, но народ, такой как туареги, не должен подчиняться интерпретации, которую какой-нибудь безумец пытается навязать в отношении заповедей Корана. Если бы существовал верховный авторитет, указывающий путь, как, например, папа у христиан, я бы принял его указания, нравится мне это или нет, но, к счастью или к сожалению, такого авторитета не существует.