Привлекательная женщина чуть спустила очки, чтобы взглянуть поверх них на своего собеседника, который выглядел почти обиженным, словно ребёнок.

– Я не хотела тебя задеть, – сказала она. – Верн, Стивенсон и Лондон всегда были моими любимыми авторами, и я часто читала их романы своим братьям вслух.

– Если ты им читала, то только вслух, иначе они ничего бы не поняли, – отозвался он саркастически.

Зайр нахмурилась, словно её резко одёрнули, но почти сразу улыбнулась и ответила:

– Моя сестра уже предупредила меня, что ты любишь остроумно отвечать. Но я хочу, чтобы ты понял: у меня нет ни мужа, ни детей, ни обязанностей, ведь мой отец богат и обеспечивает меня всем. А ты работаешь, и, подозреваю, сейчас даже рискуешь жизнью. Так что тебе не стоит стыдиться того, что я прочитала больше, чем ты, ведь у меня было гораздо больше свободного времени.

– Это я понимаю, – искренне признал он. – Каждый должен знать свои ограничения. И, наверное, ты много узнала, столько читая.

– Одного знания недостаточно; кто-то однажды сказал: «Знание ради знания ничего не стоит, если не знаешь, зачем оно нужно». Ты знаешь, зачем тебе нужно твое знание, а я порой – нет. Я понимаю концепции, но не могу применить их к чему-то полезному.

– Меня больше всего восхищает, что ты можешь вообще что-то понимать, читая босиком на горячем песке, – заметил он. – Я бы точно обжёгся.

Девушка просто показала подошву своей ноги, на которой была мозоль, сравнимая с подошвой ботинка.

– В этом я остаюсь настоящей сахарийкой, ведь могу ходить по стеклу и даже по горящим сигаретам.

– Это не слишком похоже на дочь аменокаля.

– Тот, кто делает только то, что от него ожидают, становится предсказуемым, а это ставит его в невыгодное положение.

Гасель хотел бы спросить, о каких именно недостатках шла речь, но в этот момент к нему подошла одна из служанок с сообщением, что «господин» просит его зайти в кабинет.

Он нашел его, сидящего в белом кресле, курящего огромный кальян. Увидев, как он вошел, Четырехкровный указал ему на место напротив и сделал жест в сторону радиопередатчика, стоящего позади него.

– Только что звонил Хасан и попросил меня задать тебе вопрос, на который ты должен ответить с абсолютной свободой: согласился бы ты выполнить любую задачу, связанную с устранением джихадистов, или предпочел бы продолжить преследовать Омара аль-Кабира?

Это, без сомнения, был крайне деликатный вопрос, требующий обдуманного ответа, который последовал лишь спустя пару минут.

– Если мне нужно убивать, я предпочитаю убивать того, кто убивает за деньги, чем того, кто убивает из-за своих убеждений, какими бы глупыми они мне ни казались. То есть я выбираю продолжать преследовать Омара.

– Согласен.

– Проблема в том, что к этому моменту он, должно быть, уже далеко, и я понятия не имею, как продолжить след.

– Он углубился в эрг, и следы верблюдов исчезают на камнях, – сказал Гасель.

– Знаю, но нас интересуют не сами верблюды, а то, что они несут. – Увидев замешательство своего собеседника, отец Заира продолжил: – В качестве гарантии хорошие кожевенники оставляют на своих седлах подписи. Тот, которого ты знаешь, один из лучших, продал Омару пять седел. Наши люди, контролирующие деревни, оазисы и колодцы оттуда до Мавритании, будут следить за их появлением.

– Но это почти три тысячи километров, – напомнил туарег.

– Тысяча в ширину, но у нас тысячи глаз, так что это лишь вопрос времени.

– У меня времени достаточно.

– Тебе удобно в моем доме?

– Очень.

– Мои дочери не доставляют тебе проблем?

– Совсем нет.

– Это тоже вопрос времени, – насмешливо добавил он. – Не теряй бдительности, потому что я заметил, что пара девушек из прислуги смотрит на тебя глазами умирающей газели. Если инициатива пойдет от них, мои женщины не смогут обвинить меня в пособничестве. Теперь тебе остается только молить Господа дать тебе силы, чтобы противостоять напору, который может исходить с разных сторон.