Орис напряг память – как там его звали?

– Мастер Кауль Еремин из Дагоста, ваш город истинная жемчужина, – сказал Орис, слушая неистово бьющееся сердце – то будто взялось выколачивать звон из его ушей. – Северное ожерелье – Дагост, Ормиш, Карглиш, Верша, Каблук. Что же привело вас в такой непримечательный городок, как Бургань? Люди, выросшие в трясине цверы, что они знают о мореходстве и истинном искусстве кораблестроения? Они открытой воды-то никогда не видели.

– Что правда, то правда, – буркнул мастер Кауль, но пальцы на рукояти топора не разжались. – Ноги бы моей тут никогда не было, но раз уж мне бросили клубок Мойры… кто я, чтобы спорить с Нитью.

Орис вздрогнул – такая ересь могла стоить головы. Как же это он, грамард, и не признал в мастере иноверца? Чутье молчало. Кауль молчал. И Орис тоже.

– Удивлены? – усмешка коснулась щеки корабельщика. – Где это чистокровный дагостец подхватил выжженную хворь Островитян Танума? И снова я вас удивлю – на тюремном дне Кхамира, куда меня бросил изварский герцог, третий из наследников Розы, Гвинден Белокост. А выкупил меня Дервиш Искатель, Отец Благодеяний, так его зовут на том берегу Чандры. Вы были когда-нибудь на Белом Севере, грамард? Там, где лежит настоящий снег, горы снега, и нет дорог? Там, где твои лучшие друзья – ручные ирбисы, что размером с телёнка, а горный козёл, единственный, кто ведает истинными тропами, только он знает, куда идти, да еще Орёл, который зрит с высоты.

–Севера белого не видел, как и тех, кто вернулся со дна, – ответил Орис. – Не поделитесь ли, мастер, что за деяние привело вас на Дно Кхамира? На что так разобиделся милостивый герцог?

– Заказал построить Свадебную Ладью из дагоского дуба, что ж тут сложного, скажете вы, вот только хотел он, чтобы она, как в сказке о Хореме, прошла все Великие Пороги и цела осталась, да еще размером была, как Бришанская каравелла. Я, тогда еще молодой, сбитый с толку, со стопкой чертежей, возьми да и ляпни, что мол, требование ваше милсдарь герцог, тоже как из сказки: поди туда – не знаю куда, сделай то – не знаю что! А через минуту меня уже крутили блистательные дарданские наёмники и выволакивали из зала, но и тут, как оказалось, везение не покинуло меня. Тот, кто пришёл после меня, построил-таки герцогу ладью его мечты, на которой он благополучно и затонул посреди Чандры с её огненными Порогами, а вместе с ним и его молодая жена, и большая часть свиты, и десятки слуг. Голова того корабельщика еще долго украшала ворота Извара, а тело выставили отдельно, подвесили за ноги на Портовой площади. Гильдия тогда дорого заплатила за его глупую податливость. Отец молодого Гвиндена, Ирван Белый Лик, рассвирепел так, что выгнал всех столичных корабельных мастеров прочь из своего города и потребовал у короля выписать ему новых, более дипломатичных и образованных, чтобы могли словами объясняться, а не тупо головой кивать.Теперь, грамард, вы знаете, что со мной приключилось, остальное – уже отдельная история, и вряд ли сейчас вы захотите её услышать, ваш-то клубок вовсю катится, только поспевай за ним.

Пока Орис соображал, что ответить и прислушивался к чутью, корабельщик повернулся и скрылся в зарослях чайвана, и трава даже не зашелестела ему вслед. Орис тряхнул головой; словно заблудившись в лабиринте, он не находил выхода. И таким слепым и глухим сейчас чувствовал себя грамард, что даже слабость в ногах проросла. И куда ему теперь идти? Ах, да, он хотел найти пропавшую воду из озера.

– Говорю вам, дурачьё вы глухое, грохот стоял! Проснулся я в час без лучины, масло в часах уже догорело до донышка, а кровать подо мной ходуном! Как в каменный град с Высокого края! Я-то еще помню, что такое бывало, даже часть монастырской стены тогда осыпалась! – громко говорил старик сапожник. – Лики видели? Все носы Святым посбивало!