Простой. Безупречный.

Но в складках что-то было – едва уловимая асимметрия в крыле, неровно подогнутый хвост. Это было сделано руками, которые он почти знал.

Словно напоминание.

Где-то на границе памяти раздалось глухое эхо:

«Не ищи меня.» Голос Амелии. Он выпрямился, медленно, будто стряхивая с плеч десятилетие.

Это всего лишь ещё одно дело, конечно. Всего лишь. Он протянул руку и взял фигурку – бережно, как будто держал не бумагу, а вещдок из прошлого.

Оригами. Журавль.

Оливер почувствовал, как между пальцами снова оживает та самая боль, которую он годами прятал глубоко внутри.

Амелия тоже складывала журавлей. Не лебедей – именно журавлей.

У неё всегда была похожая складка на левом крыле – едва заметная, чуть скошенная. Почти как подпись. Он ничего не сказал Клэр. Но внутри всё перевернулось.

Это не было совпадением. Это была трещина в его броне. – Да, – сказала Клэр чуть позже, когда он задал нужный вопрос. – Последние несколько недель она общалась с каким-то мужчиной. Имени не называла. Но я видела, что она беспокоится. Она говорила, что чувствует, будто за ней следят. Это был не парень. По крайней мере, так она говорила. Но и рассказывать о нём особо не хотела. Оливер быстро делал пометки – сдержанно, машинально, пока мозг уже работал вперёд. – Мне нужно будет поговорить с её знакомыми. Общие контакты, друзья, коллеги. Если кто-то что-то знает – я выясню. И если есть след… я его найду. Клэр кивнула. Её взгляд потемнел от слёз, но она не дала им прорваться. Оставила номер телефона. Копию ключей от квартиры Эмили. Тем же вечером он был там. Квартира была слишком правильной. Почти стерильной. Чистота, симметрия, запах лаванды.

Чашка чая – не допитая. Куртка, сложенная на диване.

Как будто человек вышел на минуту и собирался вернуться.

Но она не вернулась. Оливер обошёл комнату дважды. Тени начали сгущаться, и только тогда он заметил: книга на столе. Не роман. Сборник японской поэзии.

Страница раскрыта на стихотворении о разлуке.

О выборе уйти – не ради себя, а чтобы защитить кого-то.

И рядом… ещё один журавль. Красный. Та же складка.

Левое крыло – скошено. Не ошибка. Стиль. Он замер.

Прошлое снова заговорило. Амелия. Следующие дни стали туманом. Паутина из звонков, маршрутов, допросов.

Он говорил с коллегами Эмили, соседями, случайными прохожими.

Проверил камеры, изучил ленты. Всё казалось пустым.

Пока в мусорном ведре квартиры не нашлось кое-что: квитанция из кафе, датированная двумя днями до исчезновения. Он пошёл туда.

Официант запомнил Эмили: – Она выглядела… тревожно. Заказала чай. Сидела, ждала. Кто-то не пришёл. Мужчина, наверное. Она злилась. Потом ушла. Он проверил камеры. И увидел его. Мужчина, около тридцати. Светлая куртка. Солнечные очки.

Не зашёл внутрь. Сидел в машине через улицу.

Смотрел. Ждал. Но это было не всё.

Машина арендована. Карта – фальшивая.

Но в одном он ошибся: подключился к открытому Wi-Fi. Этого хватило. След в сети привёл Оливера к арендованному домику – на окраине, в получасе от города.

Там была Эмили. Живая. Сама. – Я не похищена, – сказала она. – Я ушла сама. Не могла больше жить с этим страхом. Он был рядом. Всегда. Даже когда я одна. Я знала, что он за мной следит. Но не было доказательств. Никто не верил. Оригами, записка – это был знак. Для Клэр. Из их детства. Только она могла его понять.

Мужчину нашли быстро. Он не сопротивлялся.

Бывший пациент, с которым у неё была короткая связь.

Он так и не смог отпустить. Построил целый маленький алтарь в доме, где прятался – с её фото, письмами, вырезками.

Эмили даже не знала, как глубоко он зашёл. Её обняла сестра. Долго. Без слов.