Маска спокойствия сковала детские черты, Мирай медленно поднялся на ноги и откинул в сторону тяжелую накидку. Драка, ее не избежать. Игнар с первого дня не возлюбил новичка. Сильный и ловкий, он смеялся над слабостями, не прощал обид и бил наверняка. А Мирай, не смотря на хорошую подготовку, всегда стоял в стороне от смерти, даже адских кровососов прогонял не лишая их жизни. Праведник…, в закрытой долине его растили в жестких принципах: аскетизм, правдивость, чистота и, пустыня его дери, милосердие. Это бесило до белой дрожи, до скрипа зубов. Тело мальчишки напряглось, мгновение и кулак пролетает в миллиметре от лица Мирая. Еще миг и второй пробивает защиту в корпусе, ребра принимают на себя всю силу бешеного удара. Юный праведник бьет в ответ. Защитить тело и спрятанное в нем знание – его долг. Он должен выжить, сохранить чистоту крови и продлить род. Удар, защита, нападение, костяшки сбиты в кровь, уже настоящий привкус железа на языке, алые потеки на лице врага. Новая атака и два тонких, не по возрасту жилистых тела сплетаются и катятся по земле. Пока не пробивают стенку защитного сооружения и редкие для их мира зеленые ростки посевов не сминаются под их напором.

…

Взгляд настоятеля был прикован к двум детским телам, возраст как одного, так и второго приближался к семи годам, они отлично усвоили многие уроки, а внутренней силы обоим было не занимать, из них выйдут хорошие воины.

– Что, – рука друга коснулась плеча мужчины, – не остановишь их?

– Что ты, – настоятель поморщился лишь тогда, когда проломились стены теплицы, – для них это лучшая тренировка.

– Хм…, ну у тебя и методы.

– А что, – мужчина развернулся, в потускневших голубых глазах застыла усмешка, – вот посмотришь, они станут лучшими.

– Твои слова да Богу в уши.

– Так ты и помолись, – улыбка приподняла морщины на рано постаревшем лице, – это ж по твоей части.

Внезапно сильное тело скрутил мощный приступ кашля, с тяжёлым хрипом воздух вышел из груди настоятеля.

– Так и без легких остаться недолго, – просипел мужчина и глянул на платок. Прозрачные куски плоти, покрытые бурой слизью, застыли на светлом материале. Там же пестрело и несколько пятен крови. Лоб мужчины пробороздили глубокие морщины, его кровь темнела день ото дня.

– Тебе становиться хуже, – беспокойство проявилось на сухом, прожжённом долгими странствиями лице друга, – не будь глупцом, прими мою кровь.

– Здесь всем становится хуже, – взгляд настоятеля вернулся к окну, глаза непроизвольно зацепились за паутину трещин в некогда непробиваемом прозрачном пластике. Все в этом мире приходило в упадок, в том числе и люди… особенно люди. Своим воспитанникам настоятель больше не доверял. Их кровь менялась, у кого-то больше, у кого-то меньше, но неумолимо, день ото дня она становилась все чернее, а с ней и помыслы человека. Сильный разум наставника позволял противостоять ее влиянию, а вот сердца большинства его учеников постепенно отравлялись, – у меня еще достаточно сил, побереги себя.

Тяжелый вздох вырвался из груди мужчины, как изменился их мир… И угораздило его стать настоятелем именно в это время. По молодости он зачитывался хрониками монастыря. Когда-то люди были чисты, сильны, жили долго. Ему даже представить сложно, чем можно заниматься столько лет жизни. А сейчас… Он дотянул до тридцати четырех и был старожилом. Меньше половины населения переваливало за рубеж двадцати пяти лет, большинство уходило раньше. Кого-то валили болезни, кого-то чужие руки. Жизнь перестала цениться. В отличии от белка, что давало мясо. Да, когда растительность, а вместе с ней и животные на планете стали редкостью, люди медленно, но верно начали избавляться от брезгливости поедать себе подобных.