– Зачем? – более настойчиво переспросила Ольга. – Зачем кому-то надо выходить неопознанным?

Исайчев откинулся на спинку стула, сказал с раздражением:

– Оль, не тупи! Если есть сомнения, надо их прояснить – это первое. Второе – в театре не работают закоренелые преступники, может быть, нервы сдали. Человек после содеянного захотел спрятаться, успокоится. Главное, ты забыла: нужно унести улику – гайку из стопорящего механизма. Можно, конечно, положить её до времени в карман или в сумочку. А мало ли? Актёры свою одежду снимают и вещи оставляют в гримёрках без присмотра. Вдруг! Бережёного бог бережёт! Что, в театре никогда не воруют? По карманам и сумочкам не шустрят?

– Мишка, театр это большой сундук. Там можно чёрта лысого спрятать и никто не найдёт… – парировала возражения мужа Ольга.

– Я звонил «оперу», который вёл это дело, – вклинился в разговор Васенко, – он пояснил: его ребята всё дважды перетрясли, но гайку не нашли. Тем более это не просто гайка, а такая немаленькая штуковина, которую невозможно ни с чем спутать и не заметить.

– Тем более… мне не нравиться эта старушка. Её надо найти и всё о ней выяснить…

– Надо так надо … – в задумчивости произнесла Ольга, – Роман, ты видел спектакль «Додо»? Мишка точно нет.

Роман отрицательно покачал головой.

– Так и знала! В спектакле птицу «Додо» и его подругу под занавес отстреливают люди. С Ельником поступили также, только способ причинения смерти изменили… Чисто режиссёрский ход! Давайте начнём пытать режиссёра первым. Ему ведь явно не хотелось терять такого актёра и фаворита. Роман звони, назначай встречу.

За час до прихода в агентство Александра Ивановича Дикого Ольга рассказала Михаилу и Роману о нём всё, что успела выудить в интернете и у знакомых театралов. Детективы взяли за правило беседовать по «делам» на территории фигурантов, но в этот раз Дикий наотрез отказался принимать в своём кабинете кого-либо из них, сославшись на нежелание будоражить и так слишком неспокойную обстановку в театре. Александр Иванович не вошёл в кабинет детективов, он ворвался, как сквозняк и прокричал насморочным голосом:

– Дураку понятно – Серёжу убили! Меня Венгерова, глубокоуважаемая дама и наш давний театральный спонсор, уведомила о вашем расследовании. Я одобрил! – Режиссёр покрутил головой, оглядел кабинет, и увидев в углу мягкое кресло, вытолкал его на середину комнаты, уселся, положив стопу правой ноги на левое колено. – Это срань господня! Просто срань господня! Актёра величины Жени Миронова убили! За что?! – Александр Иванович распалялся, выходя на истерические ноты. – Его на руках носить надо было… Пылинки сдувать… таланты редки… они эксклюзивны…

– Александр Иванович! – елейным голосом прервала гневную тираду Ольга, – ваши яркие работы всегда будоражили театральную общественность…

Дикий смолк, будто споткнулся и принялся в такт речи Ольги умиротворённо качать головой, постепенно успокаивался. Ему нравилось то, что говорила эта милая женщина с ясными серыми глазами и доброй улыбкой.

– Они заставляли критику говорить о Сартовском театре драмы, – несмотря на вопрошающие взгляды коллег, продолжала Ольга, – как о ярком самобытном явлении в театральной жизни России. Вы режиссёр с необычным взглядом на окружающий мир. Вы замечаете много из того, что совершенно закрыто другим. Не могли бы вы применить свой дар и помочь нам посмотреть на случившееся с другого угла зрения?

Александр Иванович порывисто вскочил и, подбежав к Ольге, в глубоком поклоне поцеловал ей руку:

– Кому-то наверняка отказал бы. Но не вам! Вам, сударыня, помогу с большим чувством. Что я должен делать? Готов рвать на груди тельняшку…