Впереди бензовоз поморгал разбитыми стоп-сигналами, – условный знак, дорога впереди совсем паршивая. А где она еще осталась хорошей? Тридцать лет ничего не ремонтируется, не хватает сил, средств и людских ресурсов. Что уж говорить об Африке? Мертвый континент.

Иваныч сбросил скорость и незаметно для себя стал прислушиваться к разговору в кабине.

– Вот тогда Макс и говорит, – рассказывал новичок, – а слабо прострелить лампочку в кабинете командира части?

Иваныч молча усмехнулся в усы, он очень любил подобные истории.

– Ну а я что? – продолжал Стивен, – отказаться не могу, за труса посчитают. А соглашаться стремно, ведь если поймают, почти наверняка трибунал. Не расстреляют, конечно, но могут на месяц посадить на гауптвахту или вообще депортировать на болота. Уж лучше расстрел…

– Ну и? – не выдержал Мишка.

– Схитрить решил. Вот говорю если бы из СВД, так никаких проблем. А из наших «плевалок» шансов попасть нет.

– А они что?

– Да что они… там только один заводила был, кликуха – Румын. Остальным лишь бы поржать с новичка. Молчали, лыбились, ждали очередную хохму и как я выкручиваться буду. А меня в тот момент такая злость разобрала, что я Румыну прямо в лоб сказал – или тащи СВД, или иди ты к черту с такими подставами.

– Ну, а что Румын?

– Надулся. Ушел, часа через два ТСВ-шку притащил. Где стащил не знаю, не так это просто, однако нашел. Говно несусветное! Метров на сто еще нормально бьет, а дальше – как повезет. От крыши столовой до барака метров двести, не меньше, попасть почти невозможно. Если только чудом. Но формально-то он условие выполнил. ТСВ не «Калаш» и не «воздушка», пусть и учебная, но все-таки снайперская винтовка.

– И ты согласился? – ахнул Мишка.

– А куда деваться? Пошел в яр, пристрелял немного. Вроде ничего, плюется, конечно, но не так чтобы уж слишком сильно. Патронов полный карман, ветра нет. Прицел настроил, забрался на крышу, прикинул, что к чему. Если с первого выстрела не попаду, на второй времени не хватит – тревогу объявят, смыться не успею. Значит, придется попадать. Можешь, не можешь, – а надо! Прицелился и шарахнул…

– Ну и?

– Попал, конечно! Лампочка вдрызг. Завыла сирена, врубили прожекторы, общий подъем по тревоге. Но я все шаги заранее просчитал, по секундам. Прыжок с крыши, бегом, винтовку в форточку сунул – Румыну. Ее ведь еще на место вернуть нужно, где лежала.

А сам, пригнувшись, вокруг казармы. На бегу китель расстегнул, шнурки на берцах распутал, кепку сунул в карман, волосы взъерошил. Смешался с ротой у входа, хрен кто меня отличит от заспанного бойца-первогодка, только что разбуженного по тревоге.

Капрал даже замечание сделал, чтобы оправился, – подметил неопрятность в одежде. Пообещал меня лично потренировать подъему по тревоге. Это что? Это ерунда! В крайнем случае, отжиматься заставит. Ну вот, построились, посчитались, все на месте. Налево, направо, пять кругов по плацу бегом, и снова отбой.

А дальше самое интересное началось. По тревоге, оказывается, весь батальон подняли. Считать личный состав начали, а народу не хватает. Кто в СОЧи (самовольное оставление части) подался, кто в каптерке пьяный спит. Короче, полный бардак в подразделении.

В общей сложности в ту ночь на «кичу» человек восемь увезли, если не десять. А у нас полроты в курсе, кто именно кипиш поднял. «Самоход» не такое уж страшное прегрешение, «шакалы» сквозь пальцы смотрят, пока не «спалишься». А попался – значит получай по полной. За «подставу», наказывают не только самовольщика, но и его командира. Так что светят нам с Румыном разборки с целым взводом старослужащих, из которых половина – капралы да сержанты. Неделя на «киче», году равняется. Они же за это время столько злости накопили, что мама не горюй.