— Я… мне просто нужно было понять, чего ожидать сегодня. Вы толком не объяснили, а неизвестность сводит с ума, знаете ли! А ещё, когда тебе не разрешают выйти из комнаты…

— Теперь уже можно, — сказал Кайгоэ. — Но сначала, пожалуйста, переоденьтесь вот в это, — он протянул Локвину, неизвестно откуда появившуюся, аккуратно сложенную одежду. — Это более подходит для похорон и дальнейшей церемонии.

Локвин быстро переоделся, довольный тем, что ему, наконец, разрешили выйти отсюда. Второй советник повёл его по запутанной сети узких коридоров прямиком на вершину стены, туда, где они были вчера.

— Снова хотите, чтобы я взглянул на здешние луны? — саркастически спросил Локвин.

— Нет, господин мой. Сегодня я предлагаю вам опустить взор к земле.

Он указал куда-то вниз, и Локвин взглядом проследил за его жестом. На улице, прямо под стенами дворца собралось целое живое «море», состоящее из сотен и тысяч людей. Все они нетерпеливо толпились, ожидая чего-то, при этом каждый поднял голову к стенам и дальше, к небу.

— Сколько их тут… — выдохнул Локвин.

— Да, немало, — кивнул второй советник.

— И все они пришли, чтобы проститься с… господином Ёсиго?

— Кое-кто. Но многим просто любопытно, другие не хотят отставать от соседей, которые в эту ночь пошли к дворцу. Есть и те, которые сейчас искренне радуются смерти нашего господина. Да, не смотрите так. Вы всё-таки не мальчик, и должны понимать, как работает мир… Все миры.

На какое-то время они оба замолчали. Локвин просто смотрел на, собравшуюся толпу, пытаясь визуально определить, кто из людей пришёл сюда, чтобы позлорадствовать. Порой ему казалось, что это у него получается, но то должно быть, было всего лишь игрой воображения. Наконец, он не выдержал и задал, так интересующий его вопрос:

— Что со мной будет? Я имею в виду, после похорон.

Кайгоэ ответил не сразу, а когда заговорил, то явно очень тщательно подбирал слова.

— Мы достоверно знаем о вашем родстве с семьёй Имаро. Но наши традиции требуют провести некую процедуру… проверку, если хотите. Вашу кровь и хранящуюся в ней силу, должны признать.

— Во мне нет никакой силы, — не подумав, сказал Локвин. — Я самый обычный человек, кто бы там ни были мои предки.

— Ради нашего общего блага, надеюсь, что вы заблуждаетесь, — Кайгоэ был очень серьёзен. — Но вообще, это не так уж удивительно, что вы ничего не знаете о своих силах. Это бывает не так просто. Сила может спать внутри людей порой… всю их жизнь. Ваши предки рождались, старели и умирали, так ничего и не узнав о своей истинной сущности. Печально, на мой взгляд, хотя наверняка найдутся те, кто посчитают это за благо… — он замолчал, потом прислушался к чему-то, доступному ему одному. — Мы с вами заговорились. Церемония вот-вот начнётся, а опаздывать никак нельзя.

***

Похороны прошли не так, как себе представлял Локвин. Не было слёз, не было громких речей или чего-то привычного людям с Земли. Тело умершего пронесли на носилках прямиком в родовою усыпальницу и осторожно положили в каменный саркофаг.

После этого сверху установили тяжёлую крышку, всю испещрённую знаками, которые как-то странно мерцали в полумраке гробницы.

— Мне что-то нужно сделать? — шёпотом спросил Локвин, у стоящего рядом Кайгоэ. — Я не очень знаком… точнее, вообще не знаком с вашими традициями.

— Ничего не нужно. Каждый провожает покойного так, как может и хочет. Внешние слова и действия не значат ничего. Перед лицом мира мёртвых нельзя соврать. Там знают, искренне ли ты скорбишь или только делаешь вид, потому мы никогда не притворяемся и не делаем ничего, что нам не хочется.