– Не болтай, муфлиш-ш-шка, что попало на язык, – вдруг снова показалась норна. – Куда бы делись деревни? Подумаешь, Черный Хобот! Деревни точно стоят.

– На том и закончим разговор, – сравнялся с Шэмом Хомиш. – Не думал, что скажу вот так, но скажу. Я согласен с Афи. Лучше думать, что Черный Хобот пожалел деревни. Что все целы, живехоньки и ждут не дождутся нас. А того гляди, и глифа за нами пошлют. Все устали, – Хомиш бережно погладил бок ведмедя, – и Шэм устал. Скоро привал надо делать. Всем отдохнуть не мешало б. А потом снова двинемся и до дома доберемся. А там моя мамуша Фло. Уж она заварит самый лучший чай, и к Шэму силы возвернутся, и подлечит крылышки Афи, и твою ножку, Лапочка, подлатаем. Всем мамуша поможет. Домой только дойти.

– Овеллу лишь не спасет, – всхлипнула Лапочка.

Шэм взревел и остановился, следом за ним Хомиш. Ноги и лапы у всех налились непосильной тяжестью. Идти было уже невмоготу.

Любая попытка продвинуться в пути казалась безнадежной и глупой затеей. Путники огляделись в поиске подходящего для ночлега укрытия. Горный распадок хорошо и далеко просматривался и покрывался нездоровым сизо-багряным цветом. Ни слева, ни справа не было никакого укрытия, лишь снег да редкие невысокие кусты.

Погода портилась, воздух становился холоднее, и все решили устраиваться на холодную ночевку прямо там, где остановились.

Пока ведмедь по-хозяйски обнюхивал землю и жалкие кустики, собирал ветки для костра, Хомиш раскапывал снег в поисках мягкой подснежной травы.

– Жутчее не придумать, что с нами стряслось, – разглагольствовала Лапочка, кутаясь и согревая дыханием лапки. – Я не сплю? Лучше б сказали, что сплю. Я, самая красивая муфлишка, езжу на ведмеде. Общаюсь с самой вредной норной. И вся пахну как… – она осеклась, встретив взгляд Хомиша, и продолжила, сменив голос и тон: – Но как же я радехонька, что я езжу на грязном ведмеде. Слышала, Афи? И тебе я рада.

– Не могу тебе ответить тем же, – буркнула Афи, по-прежнему сидя под кафтаном у Хомиша.

– Афи, ну вот хоть сейчас скажи что-то не дурное, – фыркнула Лапочка и стала аккуратно разгребать здоровой ножкой мокрый снег.

– У Афи крылышки не летают. А когда у норны нет крылышек, что норна может доброго сказать?

– Но ты же не крылышками говоришь?

– Не крылышками. Но не хочется говорить совсем. Хочется в свою норку на крыше жилища Фло и Фио Габинсов. Говорить совсем не хочется.

Хомиш раскидал снег, организовав земляную полянку, отвлекся от своего занятия и теперь попытался приструнить и норну, и муфлишку. Те смолкли сразу, согласившись и помочь утоптать землю и траву для ночлега, и разойтись в поисках хоть какой-то еды. Путники уговорились не упускать друг друга из виду и не отходить далеко.

Когда все вновь собрались, солнце совсем скрылось за пологой горой на западной стороне распадка.

Муфель умеючи разводил огонь под ветками, что так удачно нашел Шэм. Ветер стих, и довольно скоро сухая кора приняла высеченный кремнем сноп искр и, тихо треща, позволила пламени проявить себя во всю силу.

Компания расположилась вокруг костра.

– Я нашла орехи, – радостно вытянула вперед раскрытые лапки муфлишка и положила добрых две жмени крупных орехов рядом с собой.

– Давай пожарим их? – предложил Хомиш, выкладывая из своей сумки несколько скукожившихся почерневших гугурцов. – А я вот что откопал под снегом.

– Это несъедобно, – сморщила носик муфлишка, глядя на находки Хомиша. – А вот орехи – вкуснятина. Хотя сырые они так себе. А когда пожаришь, лапки оближешь. Гляди, что Шэм принес.

Изо рта зверя, прилегшего у костра, вывалились сморщенные серо-зеленые плоды продолговатой формы.