– Яровой… это ты, что ли, здесь? – бровь цвета воронова крыла поползла вверх медленно, как предохранитель перед выстрелом.

– Не обращайте внимания, Оксана Геннадьевна, – пробормотал Максим, согнувшись и неловко шаря по полу рукой. – Я… я тут справку печатаю…

– Я не поняла, Максим Сергеевич, – теперь обе брови встали домиком, а голос стал колючим. – Ты что… на мою задницу пялился?

– Да нет, что вы… я… это… просто… – он окончательно сбился, лицо залилось краской. – Я справку готовлю к коллегии.

– Ну-ну… Справку он готовит, – скептически протянула она, небрежно разглядывая летеху, как кошка пойманную мышь. – Извращенец, значит?

– Простите… Я… не специально… Вы просто…

Он неловко повёл рукой к кофе-машине и тут же понял – так вышло ещё хуже.

– Ладно, расслабь булки, Яровой, – устало вздохнула Кобра и отвернулась к кофемашине. – Хоть кто-то на мою задницу смотрит.

– Оксана Геннадьевна, вы же знаете, как я к вам отношусь, с уважением, – пробормотал молодой инспектор.

Вот он, шанс! Почуяв призрачный зеленый свет, Максим захотел перейти в наступление, аж сердце в ушах застучало.

– А вы вечером сегодня что делаете? – собравшись с силами, выпалил он и тут же еще больше покраснел.

– Как всегда… Работаю.

– А в кино не хотите? Второго «Терминатора» в «Космосе» показывают, в рамках ретроспективы, так сказать. Который «Судный день». Старый фильм, но вы должны его помнить.

– Я, по-твоему, старая? Должна помнить всё старьё?

Максим подумал, что лучше бы у него сейчас упал ещё десяток ручек – так можно хоть под стол спрятаться.

– Нет, нет… я про то, что фильм популярный раньше был. Там крутой мужик из прошлого, то есть из будущего, попал сюда. То есть, в то время, кино-то… Ну, не совсем мужик, киборг.

– Да знаю я, шучу… – снова отмахнулась майорша. – Вот скажи мне, Максим, что ты всегда оправдываешься? Да и вообще – странно, что ты такие фильмы любишь.

– Ну-у… я интересуюсь эпохой девяностых. Как насчет «Терминатора»?

– Погоди… Максик… ты что? На свидание меня зовешь? Ха!

– Да нет, я просто… У меня там подруга мамы билетером работает, можно пройти бесплатно и… Вы же одна живёте, вот я и подумал…

– А ты откуда знаешь, что одна? – Кобра смотрела на него, не мигая. – Свечку держал?

– Да нет… – замялся Максим. – В отделе просто говорят.

– Говорят? – прищурилась майорша. – И что же они там говорят?

– Да так, ничего особенного, Оксана Геннадьевна…

– А ну быстро сказал!

– Э-э… говорят, что у вас… ни котёнка, ни щенёнка, – опустил глаза в пол инспектор.

Коробова поморщилась, покачала головой и проговорила:

– Запомни, Яровой, щенята – у сук… Ну-у, хотя да… Я такая…

– Это значит, идем в кино? – воспрял было он.

– Это значит, сходи с мамой… Знаешь, был бы ты мужиком, Максик, может, я бы тебе и дала… шанс на свидание, – проговорила со скрытым вздохом майорша.

Пауза. И уже тише, себе под нос Коробова добавила:

– Эх… обмельчал мужик…

А Максим услышал ее последние слова. Он вообще всё слышал. Привык. Привык быть «мебелью». В ОВД его не замечали – и в этом была его сила. В отделе он давно стал чем-то вроде фонового звука: есть – и ладно. После выпуска из Академии (а по факту – всё та же школа милиции, только с вывеской поновее) его определили сюда – в штаб. В помощь к женщинам-статистам. Перебирать бумажки, подбивать планы, верстать отчеты, заполнять карточки учета.

А он с детства мечтал ловить настоящих преступников. Ради этого и поступал. Но когда пришёл на «землю», начальство решило, что лейтенанту Яровому лучше будет во внутренней службе, мол, для уголовного розыска – стержня не хватает, да и декретницу кем-то заменить всё равно надо.