– Да, Анют, нам пора возвращаться в общежитие, – произнёс Владилен с добродушной улыбкой, принимая книги от отца. – А в понедельник вернёмся, так что не переживай, заскучать не успеешь.

– Ох! – протянула девушка, слегка ободрившись и смотря на меня. – Тогда я буду ждать! До скорого свидания, Ярослав! – заключила она, подмигнув, и удалилась.

***

Попрощавшись с родителями Владилена, мы выступили на улицу и, сев на автобус, отправились по вечерней Москве. Город, как мне показалось, стал ещё более симпатичен, и, может, дело заключалось в малиновых закатных лучах или в теплом свете зажёгшихся фонарей, но, скорее всего, в ней. Проведя некоторое время в молчании, мне стало интересно, о чём думает философ, может ли его сейчас что-то тревожить. Но одновременно мне не терпелось изучить эту тетрадь, познать её мысли и внутренний мир. Почему у нас, всего за несколько дней знакомства, всё обернулось именно так, и не поторопились ли мы?

– Как тебе ужин? – вдруг заговорил Владлен, глянув на меня с улыбкой. – Ты сейчас выглядишь как-то загружено.

– Всё хорошо, у тебя отличная семья, Владилен, и они очень интересные люди, – ответил я, ощутив облегчение от созерцания его глаз.

– Спасибо, очень рад, что тебе понравилось! – обрадовался друг и, указав на литературу, продолжил: – Конечно, завтра во время подготовки будет много сидячего труда, и тебе, возможно, будет скучновато, но обожди день, и начнем гулять.

– Признаюсь, мне совершенно не скучно с тобой, Владь, – тронув его за плечо, добавил я. – Я как раз хотел спросить про особенности построения социализма у нас. В армии нам рассказывали, что в силу исторических особенностей революция в России развернулась не так, как изначально представлял её себе Маркс, и Ленин расширил его наследие, показав, что она возможна и в менее развитой стране. Прошу, объясни лучше!

– Вам немного не успели рассказать, – начал младший Сухарев, достав одну из книг. – Маркс и Энгельс считали, что революция начнётся в наиболее развитых странах Центральной Европы, а Ленин, исследуя неравномерность развития капиталистического общества, показал, что революция не только возможна, но и свершится в самом слабом звене империалистического мира, где накопилось больше всего внутренних противоречий, и не обязательно, чтобы она находилась в Центральной Европе и имела наиболее развитую формацию, как, например, Англия. В этой работе, товарищ Сталин, – продолжил Владилен, передав книгу, – раскрыл эту проблему.

– «Об основах ленинизма», – прочёл я, приняв её, – как знал, что надо прочесть! Но, увы, не успел.

– Тогда я дам тебе вводную, – проговорил Владилен, сложив литературу обратно. – Российская империя, также имея неравномерное развитие, сохраняла в себе пережитки феодального общества, вступавшие в противоречие с новым капиталистическим хозяйством. Следовательно, в ней неизбежно должна была свершиться буржуазная революция, цель которой состояла в ликвидации отмирающего царизма. Однако неравномерность, влиявшая и на развитие противоречий буржуазного общества, привела к новой революции – пролетарской, где он, в союзе с беднейшим крестьянством, продолжил перерастание буржуазной революции в пролетарскую, установив диктатуру пролетариата с целью устранения противоречий капитализма.

– И главная цель фашизма сегодня состоит в сохранении старых противоречий? – добавил я, листая книгу.

– Так и есть, Ярослав, – ответил Владилен, перелистнув пару страниц, – как ты уже знаешь, экономика – это общественный базис, на котором выстраиваются остальные институты. Империализм есть заключительная фаза развития капиталистического базиса, при котором господство монополий устраняет свободную конкуренцию и подчиняет производство ничтожно малым группам капиталистов. Слияние промышленного и финансового капиталов, ликвидирование конкуренции на рынке уничтожают основы буржуазной демократии, после которой власть в виде открытой диктатуры переходит самой богатой и влиятельной группе, устраняющей остальных. И в окончании этого процесса демократия отмирает за ненадобностью, переходя в вид открытой диктатуры капитала для сохранения своей власти.