На миг Ангелина представила, что этот особняк и есть дом. Приняли её здесь всецело, Виктория была хоть и сдержана, но так заботлива, словно цеплялась за неё. Сейчас она говорила о чувствах, семье, уверяла её в обратном – надо притупить, скомкать, выбросить, но разве не теплится в самой Виктории любовь к этому месту, к непутёвому Павлу, к ней самой? Девушка решительно гнала эти мысли. Как бы то ни было, открыв своё сердце Виктория уже была готова быть предана ею. Она не воспользовалась своим советом и тем совершила роковую для себя ошибку.

***

Тёмной ночью дом погрузился в тишину. Ступая босыми ногами, Ангелина держала в руках серебряный нож. По её щекам струились слёзы. Она вошла в комнату, где тихо спал не только глава семьи Поддубских, но и их градоначальник, которого каждый глубоко уважал в этих местах. Её хрупкая фигурка медленно ступала к нему, но нож в руках её потряхивало. Во всё это не верилось. Разве пала ли она настолько, чтобы так обойтись? Она осторожно облокотилась коленом о кровать и заглянула в его безмятежное бледное лицо. Каждый раз вампиры будто не спали, а умирали. Это лишь напоминало – он нечисть, мертвец, и от него нужно избавиться. Сколько он поглотил душ за маской градоначальника, высушил таких, как она? Старик живёт не один век и нагло тем пользуется.

Она подтянула вторую ногу и выпрямилась над ним, занеся меч над его грудью. Внезапно алые свирепые глаза вампира распахнулись. Он расправил широкие плечи, ухватил её руки своими старыми и сухими и грубо оттолкнул так, что хрупкое тельце упало на пол, прокатившись по полу до стены. Страх накатил с новой силой, сковав её тело. Не успела она подняться, как граф встал с постели. В луче лунного света перед ней встал сам «Дракула». Страшные клыки его блестели, глаза наполнились сухой злобой и жестокостью. Он не как Виктория, маску его не пробьёт погибель собственной внучки, он ни за что не сжалится над смертной. Борясь из последних сил, Ангелина дотянулась до своего ножика и отползла к стене, выставив его вперёд.

– Прошу Вас, Ваше Сиятельство, – прошептала она, надеясь на мирный расход, но граф был всё ближе и склонился над ней.

Костлявая рука его вцепилась в её шею, и он поднял её, прижимая спиной к стене. Задыхаясь, Ангелина беспомощно болтала ногами, ножик едва не выпал из её рук, когда она пыталась высвободиться, побледнев от ужаса. Но ненависть не отразилась на лице вампира. Он широко открыл свой рот, открывая острые клыки, когтём цепляя край шёлковой ночнушки. Зубы его впились прямо в плечо, промахиваясь мимо артерии намеренно. Молодая кровь заструилась по телу, белоснежной одежде. С чавканьем и сёрпаньем он прокусывал кожу, высасывая кровь. Слабость сковала тело, Ангелина обвисла в его руках, безжизненно опустив руки. Казалось, сейчас она закатит глаза и совсем перестанет дышать, но граф отстранился и выпустил её, не желая лишать любимую внучку такой роскоши. В тот момент Ангелине подумалось, что именно отсутствие любимых людей, семьи делает её не такой слабой. Пусть эта любовь у вампиров животная, но не люби граф Викторию, никогда бы не пустил посторонних на порог. Из последних сил она занесла нож и вонзила его в сердце вампира. Как только он отпустил её, она набросилась снова, стараясь вонзить серебряный нож, разрывая свежую рану, что не затягивалась. Она не помнила как, но тело её окутала неведомая сила, с которой она раз за разом резала и разрывала кожу мертвеца.

Оставив вампира истекать вязкой синей жидкостью, она отступила назад в ужасе от содеянного. Ноги еле держали её, но она изо всех последних сил бросилась к выходу. Слетев по лестнице кубарем, она еле доползла до двери и отворила её, истерично дёргая замок прежде, чем смогла справиться. Вперёд, в метель прямо в этой окровавленной белой ночнушке. Замерзая, она поджала посиневшие губы и с трудом открыла тяжёлые ворота, покидая особняк. Тогда её коснулись тёплые руки. Заворачивая Ангелину в тёплый громадный пуховик, Глеб смотрел на неё ласково.